В ПАРТИИ
Распростившись с родными, я отправился в г. Саракамыш, Карской области, где поступил, в качестве рабочего в 6–ю Кавказскую инженерно–строительную дружину. Вскоре мое новое начальство узнало, что я владею местными языками, и через три недели назначило меня переводчиком.
Наша дружина строила узкоколейную железную дорогу в г. Эрзерум, который еще в феврале 1916 года был занят русскими войсками, стоявшими в то время в районе Эрдзинджана. На постройке работало несколько тысяч рабочих разных национальностей: армяне, курды, осетины, тюрки; были и русские из Москвы и других промышленных городов России, мобилизованные для военных тыловых работ. Здесь я познакомился с русскими рабочими и ближе сошелся с Климовым, Михайловым, Поповым и молодым Шуркой Корневым, которого впоследствии встретил в Москве, где он служил в ОГПУ. Все они, кроме Корнева, были членами социал–демократической партии большевиков и работали в подпольных организациях. Повидимому я произвел на них хорошее впечатление: они дружили со мною и часто зазывали в свой кружок. До этого времени я не имел никакого понятия о подпольных кружках; это была моя первая встреча с активными революционными работниками. Приглашая меня к себе, партийцы давали мне поручения: передавать рабочим–инородцам, чтобы они работали не слишком усердно, а требовали прибавки жалованья. Я конечно выполнял поручения, а курды, тюрки и другие инородцы, занятые на дорожном строительстве, охотно подхватывали эти мысли и выставляли свои требования, которые я в качестве переводчика передавал высшему начальству. Уступая требованиям рабочих, начальство вынуждено было постепенно повышать заработную плату.
Московские рабочие давали мне революционную литературу. Благодаря чтению и постоянному общению с партийными работниками у меня открылись глаза, и я сделался непримиримым борцом за освобождение трудящихся от эксплоатации помещиков и буржуазии. Но в. первое время я еще не понимал, в чем заключается разница между большевиками и представителями других революционных организаций. Я считал, что внутренняя борьба революционных партий — большая глупость; мне казалось, что противоречия между партиями должны быть уничтожены и все революционеры должны объединенными усилиями стремиться к единой цели — свержению самодержавия; прекращению войны и освобождению трудящихся от гнета капитала. Я обращался со своими недоумениями к товарищам, и Климов прочитал мне целую лекцию и кроме того дал довольно объемистую брошюру, которую я прочел с большим вниманием. После этого я начал посещать конспиративные собрания большевиков, которые устраивались в лесу. Меня предупредили, что об этих сборищах никому нельзя говорить— иначе нагрянет полиция и всех нас арестует.
Таким образом постепенно расширялся мой кругозор, работа партийных организаций начала меня увлекать, и я примкнул к большевикам.
Осень 1916 года имела для меня решающее значение — словно я вышел из тесного закоулка на широкий простор.
Еще никогда в жизни я не. испытывал такого чувства. И в детстве и в ранней молодости все. мои помыслы и стремления были направлены на то, чтобы обеспечить хоть сколько‑нибудь сносное существование себе и своим близким. Вся жизнь курдского пастушонка была заполнена трудом и мучительной заботой о том, как утолить свой голод. Но весной 1917 года во мне произошел перелом: кусок хлеба перестал быть главной и единственной целью моего существования, мои интересы стали шире и глубже. Я вошел в партию. Я вел серьезную работу, на мне лежала ответственность. Все это глубоко меня захватило, и я стал другим человеком.
