Я прикрыл глаза рукой, мысленно отдавая последние почести всем тем, кто погиб на "Мечте", мне в своё время можно сказать "повезло" — я видел разрушения, которые оставляет взрыв вакуумной мины, именно поэтому они были официально запрещены, именно поэтому ими охотно пользовались во время войны.
Галавизор что-то ещё продолжал бубнить, однако я его не слышал. Желание что-либо готовить пропало, с таким настроением лучше сразу стреляться, а не едой заниматься, отрава получится хуже той, что продаётся в магазинах. Я поглядел на таймер печи, оставалось совсем недолго, подрегулировал огонь, после чего забросил книжку обратно в ящик — хватит, обойдёмся мясом, ананасами и шампанским! — и вышел в комнату. Покрутившись немного на месте, припоминая, я неуверенно двинулся к одному из шкафов, открыл его, запустил руку вглубь и среди ящиков, коробок и кучи старого никому не нужного но бережно хранимого барахла нащупал заветный изгиб гитарного грифа. Разворошив коробки, я немного подёргал за него, затем примерился и потянул на себя — струны загудели, цепляясь за углы коробок, что-то зашуршало, зашелестело, затем с грохотом обрушилось, и я выудил, наконец, гитару. Классическая, семиструнная, с прямым чуть изогнутым на конце грифом и идеально расположенными по его бокам колками — истинный инструмент для души и душевных почестей, сейчас мало кто способен оценить этот шедевр по заслугам. Я был одним из таких ценителей, кому-то нервы успокаивал синтагал или бутылка синтетической водки, которую, судя по вкусу, гнали из старых портянок, мне даже в худшие моменты жизни достаточно было послушать мелодии под гитару, чтобы расслабиться и воспрять впоследствии духом и силами.
Я поудобнее устроился в кресле, закинув ногу на ногу, кончики пальцев коснулись струн я послушал их тихое пение, затем подкрутил немного колки — опять Шела баловалась! — и сыграл несколько нот — ага, организм уже встрепенулся! Добро… Откинувшись на спинку кресла, я закрыл глаза и позволил пальцам слушать лишь зов сердца, которому хотелось спокойной и тихой мелодии, они не подкачали, коснулись струн, тронули одну, другую, проверяя настрой, и мелодия полилась… Тихая, она начиналась в моём сердце, рождаясь в глубине души и принимая невысказанную форму под прикрытыми веками, спускалась к пальцам тоненьким ручейком, замирающим от осознания радости своего рождения, звенела на серебряных камнях, набирая силы, и полновесной могучей рекой лилась меж берегов навстречу моим чувствам, отдавая им своё сладкозвучие, играя и ликуя вместе с ними, рождая водоворот невысказанных образов, полунамёков и интонаций, в котором растворялась и уходила на дно крупными белыми хлопьями тихая грусть, вызванная гибелью "Мечты", многих людей на её борту и тем, что, несмотря на то, что война давно завершена, на всё ещё попадаются свидетельства собственной глупости, жадности и извечного желания иметь больше, чем мы в состоянии себе позволить. Мелодия лилась полновесной тихой рекой, отдавая дань памяти погибшим и умирающим, ни с того ни с сего я начал скорбеть о жизнях тех людей, которые попрощались с ними по воле господина-случая, который слишком уж часто призывают в свидетели те, кто берётся эти жизни охранять…