— И я тебя рад видеть, рыжий, — просипел я, пытаясь восстановить дыхание.
Хлюпиком меня назвать никак нельзя, мышцы у меня развиты специальными тренировками и крепки как сталь, но что тут поделаешь, когда у него руки толще моих ног, а пальцами он запросто может согнуть в кольцо стержень из рата?на (последняя марка одного из наикрепчайших сплавов, которые в большинстве своём используются для обшивки корпусов кораблей космического патруля). На одной из вечеринок, посвящённых какому-то корпоративному празднику (мы тогда не особо вдавались в подробности, просто был повод шумно погулять в компании), он так и поступил, сделав из отвёртки одного из технарей вполне приличный штопор, а отвёртка между прочим была из промышленного ратана. Впрочем, особенно странно представлять этого здоровяка, способного с лёгкостью поднять собственную машину, согнувшимся в три погибели перед монитором компьютера и рассчитывающим в уме трёхэтажные коэффициенты информационных и техногенных матриц.
— Тебя Старик прислал? — спросил Грэй, когда буря эмоций от нашей встречи, наконец, улеглась, и он пригласил меня в свой кабинет.
— Да, — ответил я, удобно располагаясь в мягком кресле. — За вирром. А ты чего спрашиваешь, сам ведь знаешь, что к чему да почему…
— Да так, — неопределённо пояснил он. — Кофе будешь?
— Если ещё прибавишь к нему ложку местных сплетен, то с удовольствием, — я рассмеялся и довольно вздохнул.
— Сплетни… — Грэй вдруг лихо мне подмигнул и широко улыбнулся. — Когда же ты повзрослеешь, Андрей?
Пока я переваривал вопрос, этот Геракл нажал кнопку селектора.
— Э?лечка, будь так добра, сделай кофе на двоих и еще булочек возьми из сейфа, а-то этот проглот опять будет жаловаться, что его не кормят.
В селекторе пискнуло в ответ, и он убрал свой палец-сардельку с кнопки.
— Что значит "проглот"? — громко возмутился я. Моей гордости и самолюбию был нанесён весьма чувствительный удар.
— Видел этих двух клоунов у входа?
— Ну да, — растерянно ответил я и открыл рот, чтобы задать вопрос, но меня опередили.
— Мистер Аластор? — прозвучал милый женский голосок, и раздался деликатный стук в дверь.
— Да, Элечка, заходи, — гаркнул Грэй и хитро посмотрел на меня, прижав палец к губам. Я вообще перестал понимать, что происходит.
Дверь отворилась, в неё задом, то есть спиной к нам вошла миловидная — со спины это было очень хорошо видно — девушка с подносом, на котором как две башни над Парижем возвышались дымящиеся чашки с кофе, а посередине на блюдце лежали румяные пышные булочки. Девушка вошла, повернулась, и у меня перехватило дыхание — давненько меня так не цепляло, давно я не видел столь совершенной красоты и фигуры. Я скосил глаза, Грэй сидел, откинувшись в кресле, и довольно наблюдал за моей наверняка обалдевшей рожей.
Девушка сноровисто отодвинула в сторону какие-то документы, непонятного вида и назначения приборы, которыми вечно был захламлен стол Грэя, умостила поднос и, мило улыбнувшись мне, отчего я едва не поплыл в своем чересчур удобном кресле, произнесла:
— Мистер Аластор, ваш "проглот" будет доволен, эти булочки точь-в-точь как из кабинета директора.
Она закинула прядь густых каштановых волос за ухо и переступила с ноги на ногу, соблазнительно оттопырив бёдра. На "проглота" я не обратил внимания, мысленно я уже снимал с неё эту воздушную блузку и тугую, обтягивающую бёдра как чулок стройную ножку, юбку.
— Умничка ты моя, — проникновенно сообщил Грэй, прижав руки к груди, — без тебя весь отдел медным тазиком бы накрылся…
— Мистер Аластор, все ба?ги направлены на виртуальный канал, — сообщила она, легонько качнув бёдрами. — Можете смело и свободно общаться…
— Элечка, я тебя люблю, — Великий Космос, оказывается этот Геракл с луженой глоткой умел не только орать на своих подчинённых так, что его было слышно на другом конце Системы. — Мы все тебя любим! Без исключений!
— Благодарю вас, сэр, — она сделала лёгкий реверанс, бросила мне прощальный взгляд своих бездонных синих глаз и этим меня чуть не добила — я уже готов был сорвать с себя одежды и с воплем сексуально озабоченного павиана наброситься на неё.
За ней закрылась дверь, и я без сил откинулся в кресле, весь мокрый, хоть выжимай и вешай на просушку.
— Андрей, ты там живой хоть? — прогудел сочувствующий голос Грэя.
— А-р-р-р… М-м-м-м… Р-р-м-р-р-ы-ы… — я даже говорить не мог, а пальцы мои судорожно сжимались и разжимались.