— Ну помогите же! — закричал я ещё более жалостливее. — У человека сердечный приступ! Откройте двери! Помогите!
Двери были закрыты, наверняка их открывал лично швейцар, после того как его и посетителей осматривали в видеофон, сейчас я чувствовал на себе чужие взгляды, они ощупывали меня, моё лицо, осматривали тело швейцара, которого я держал так чтобы было хорошо видно — ну когда-то же они должны поверить!
В момент, когда я уже засомневался в любви отдельных человекообразных к ближним своим и приготовился выносить двери могучим пинком, те вдруг отворились, и из них выскочило двое крепких парней в элегантных костюмах. Они бросились к нам, один подхватил похрапывающего швейцара, вежливо отодвинув меня в сторону, второй выхватил из кармана радиотелефон и начал судорожно давить на кнопки, наверное набирал номер местной службы спасения. И в этот момент я откинул полу плаща и нажал на сенсорный символ на лицевой панели активатора — мысленные приказы в этом темпоральном пласте почему-то не работали, в этом я уже успел убедиться, когда решил с ветерком прокатиться на местной полицейской машине под вой сирен целой процессии сопровождающих.
По руке пронеслась еле ощутимая вибрация, кожу слегка прихватило и стянуло, и время вокруг меня замерло, повинуясь силе Маховика, направляемой через канал активатора из главного здания фирмы, повисли в воздухе капли дождя, замерли люди в нелепых позах, застыло платье одной прекрасной леди, чуть ли не до трусиков задранное шаловливым порывом ветра, остановилась слетевшая шляпка ещё одной представительницы прекрасного пола, я полюбовался неземным выражением её лица и торопливо шагнул внутрь здания.
— Вот так вот рождаются легенды о полтергейстах, — весело произнёс я, проходя через приоткрытые двери мимо застывшего за регистрационной стойкой портье и замершего как статуя ещё одного швейцара, пересёк огромный богато отделанный и украшенный вестибюль и оказался перед лифтом.
Сменив музыку в плеере на более ритмичную, я убавил громкость в наушниках и, потерев руки, сбросил плащ, брезгливо содрогнувшись при этом, — похоже, бомж, его носивший, последний раз мылся ещё во времена Великой Депрессии — отряхнул и любовно огладил рубашку, поправил воротничок (перед старыми уважаемыми клиентами и личными друзьями Капитошкина следует выглядеть на все сто, авось на радостях премию даст) и нажал на кнопку вызова лифта, после чего прикоснулся пальцем к сенсорной панели активатора. Время содрогнулось и возобновило свой ход; довершая начатые движения, столь неожиданно приостановленные, многие из тех, кого я видел, чуть не упали. Весьма симпатичная горничная, рядом с которой я встал, очнувшись и увидев меня, взвизгнула и отпрянула, опрокинув тележку с кастрюльками и тарелочками, в которых, судя по запахам, было что-то очень вкусное. Кастрюльки и тарелочки с грохотом разлетелись по паркету, пачкая и уродуя содержимым ковры и мебель, портье, увидев меня, по его мнению появившегося буквально из ниоткуда, от неожиданности чуть не опрокинул монитор компьютера, стоящий на подставке, и дёрнулся, как ужаленный в одно место, швейцар как стоял, так и застыл в нелепой позе, удивлённо таращась на меня… Все замерли, глядя на меня выпученными глазами, я польщённо выпятил грудь и надулся от осознания того, что вновь как и в старые времена нахожусь в центре внимания, и тут пискнул звонок, и двери лифта открылись. Я, улыбаясь, повернулся, готовясь войти, и замер на мгновение…
Потому что в живот мне уткнулось дуло огромного чёрного пистолета, чьи-то холодные глаза из-за чёрных очков неспешно изучили моё лицо.
Тело отреагировало молниеносно, рукой я резко отбил в сторону нацеленный в меня пистолет, разворот, и моя нога нанесла сокрушительный удар в грудь, субъект в чёрном костюме рухнул на стенку кабины лифта, сполз по ней и затих, пистолет вывалился из его руки…
А я уже гигантскими прыжками нёсся прочь от лифта, ища двери, ведущие в служебную часть гостиницы, под аккомпанемент людских воплей и паникёрского истеричного визга, лихорадочно соображая: лифты вполне возможно перекрыты, а значит лестница — мой единственный шанс добраться до места, хотя и на ней меня уже наверняка ждут. Нет, ну откуда они появились, эти чёрные тараканы?! Ведь линия связи защищена — Капитошкин сам мне это говорил!
Да где же эти чёртовы двери?! Я в отчаяньи мазнул взглядом вокруг себя, нырнул куда-то в закуток с пальмами в кадках, осмотрелся… Ага, вроде бы похоже на то, что мне нужно! Не раздумывая я бросился к укрытой за пальмами двери и, по опыту зная, что, как правило, они редко закрываются, прыгнул, сгруппировавшись. Замок хрустнул — закрыта всё-таки — и дверь распахнулась, чувство опасности заверещало как паровозная сирена, и я мгновенно нырнул в сторону, раздался лёгкий хлопок, и пуля рванула дверной косяк в паре сантиметров от моей головы. Я резко ушёл влево — ещё одна пуля ударила правее — и прыгнул вперёд, вытягиваясь в струну. Ударив очередного в чёрном костюме своим телом, я рухнул на него, перекатился по нему и с силой ударил локтями, пятками и головой — приём называется "Морской ёж", он не оставляет в организме человека ни единой целой косточки за исключением разве что черепных. Послышался всхлип, и я торопливо вскочил на ноги, перепрыгнул через рухнувшего в обморок молодого парня-уборщика и тут вдруг завяз, не в силах сделать ни шагу. Я дёрнулся раз, другой, затем стал вырываться изо всех сил, однако попытки были бесплодны, с каждым разом я увязал всё крепче в темпоральной ловушке и через полторы-две секунды уже не мог даже пальцем пошевелить. "Чтоб тебе в Космосе раствориться!" — зашипел я разъярённо, попытавшись отдать мысленную команду активатору на расшифровку алгоритма ловушки и вспомнив не к месту, что пси-кристалл в этом времени не работает. Проклиная изобретателей этих подлых штучек, я покрутил головой, надеясь найти любую возможность, чтобы вырваться, и тут вдруг мои руки пощекотала лёгкая вибрация, я скосил глаза — панель активатора вспыхнула россыпью символов, компьютер прилежно отчитывался, что дела плохи — какая новость, блин! — и тут вдруг мигнул и пропал один-единственный символ, который я совсем не ожидал увидеть здесь и сейчас, затем мигнул ещё раз, привлекая моё внимание, и я задышал чаще, стараясь не выдать своей радости.