Я подошёл к двери его кабинета и обернулся.
— Прошу исключить меня из списка курьеров, которые имеют допуск к выполнению особых поручений. Основание сему — тяжёлая психическая травма, медзаключение я составлю, — я говорил сухо и спокойно, — заявление будет чуть-чуть попозже.
— Андрей, я предлагаю тридцать тысяч кредитов, — произнёс он, напрягшись всем телом. — Сядь и всё обговорим. Последний раз предлагаю — тридцать тысяч…
— Я уже всё сказал, Зизольдий Гурабанович. Простите, но для меня есть вещи, которые стоят выше материальных ценностей. Я не сопливый романтик и всегда готов взять деньги, в каком бы виде они не преподносились, но лишь в тех случаях, когда они не куплены кровью немалого количества людей.
— Это были наёмники, Преображенский! — он стукнул кулаком по столу. — Не строй из себя великого гуманиста всех времён и народов, это их работа — продавать свои жизни за деньги. Сядь, я сказал, поговорим.
— Простите, Зизольдий Гурабанович, — я покачал головой, — но сейчас мне некогда. Тем более вряд ли наш разговор прояснит ситуацию с "чёрными". Именно это сейчас меня волнует больше всего.
Я помолчал, собираясь с мыслями.
— Считайте, что я уже всё забыл, что не было ничего. Но впредь прошу вас освободить меня от выполнения таких поручений. Всего доброго, Зизольдий Гурабанович.
Я вышел из кабинета, притворив за собой дверь, постоял немного и направился по коридорам в медблок — следовало провести комплексный осмотр, залечить рану в плече, заживить порезы, добить, наконец, эту чёртову бронхиальную астму и привести в порядок нервы парой рюмок коньяку. Тем более надо было переодеться: рубашка, заляпанная кровью, изодранная, изорванная и изгвазданная, и штаны, порванные в самом неудобном месте, — в таком виде меня даже в приличную тюрьму не посадят, не то что в общественный транспорт.
Вспомнив о коньяке, я даже взбодрился немного, он поможет не только успокоить нервы, но и приведёт в порядок мысли. Вопросов неожиданно и против моего желания возникло ещё больше: "чёрные" и необъяснимые странности в их поведении ещё более запутали клубок, который мне так любезно вручил Грэй после случая с Побережным — над всем этим следовало поразмыслить. Ох, как не хотелось! Но следовало… Иначе в следующий раз, придя по мою душу, эти неизвестные убийцы точно смогут её забрать.
Я остановился возле лифта и нажал на кнопку вызова, негромко загудели сервомоторы и гравикомпенсатор, и кабина поползла ко мне, остановившись на пару секунд тремя этажами ниже. "Чёрные", "чёрные"… О, Триединый, они занимали все мои мысли, мозг кипел и бурлил, пытаясь доползти до истины и разгадать загадку, я чувствовал, что главное здесь — выяснить, в чём связь между поведением "чёрных" и "Дедушкой" и тем, что они почему-то и зачем-то охотятся на курьеров. Зачем? Почему? Почему именно курьеры? Или не только они? А тогда кто ещё? Как объяснить всё это? Великий Космос, я чувствовал, что ещё немного и из моих ушей вырвется струйка пара. Углей в огонь добавляли ещё непонятные слова "Дедушки" о "прообразе", "испытаниях", "экземпляре", неведомом "предикторе"… Пиликнула короткая мелодия, я очнулся от тягостных дум, заглянул в открывшиеся двери лифта…
И нос к носу столкнулся с "чёрным"…
"Юношество"
Глава 12
— Святой отец, вы уж меня простите, но я считаю, что дальнейший разговор несколько неуместен. Вы твёрдо уверены в своих взглядах и не собираетесь их менять даже под напором фактов и доказательств, которые я вам привожу, ну а я в свою очередь не отступлюсь от своего мнения. Простите меня ещё раз, но наш разговор напоминает мне ситуацию с двумя баранами, которые встретились на мосту посреди реки…
— Молодой человек, вы допускаете слишком уж вольготную манеру общения. Не следует вам забывать, что я старше вас, и прежде всего то, что разговор этот по сути дела начали вы…
— Я не спорю, святой отец…
— Подожди, сын мой, не перебивай. Я допускаю, что в незнании и неверии своём ты не приемлешь свет Бога, свет его творения, истинный свет, который он посылает всем людям, но как ты можешь ровнять при этом знания, кои получены от дьявола, с мудростью Творца? Сие противоречит само себе! Эта богомерзкая машина, созданная приспешниками Сатаны, была рождена по умыслу злого гения, который не преследовал ничего кроме собственной выгоды!
— Но какая может быть личная выгода в знаниях доступных всем?!
— Личная выгода есть всегда и во всём.