243 удара спустя Врен оказался в особо пострадавшем от катаклизма районе – скрюченные бетонные пальцы разрушенных трубопроводов вздымались в небо, по изрытой заполненными водой кратерами земле было невозможно передвигаться, и всюду были разбросаны кости, останки Горожан, которые некому было убрать – сюда никто не ходил, даже Скверна обходила эти места смерти стороной. Только сейчас Врен начал понимать, что Город обречен – на смену погибшим Горожанам не появлялись новые, земля не выравнивалась, никто не приходил для уборки мусора. Масштаб разрушений этого района ужасал и Врен видел, что деградация постепенно охватывает все новые улицы, поглощает дома. На его глазах в пыль осыпался целый квартал, открыв ему проход дальше.
Оставалось всего 352 удара, когда измученный курьер, сжимая изодранными руками огненный куб, вывалился из черного зева коллектора, в след ему донеслось разочарованное сопение – даже голодная Скверна понимала, что это был ее последний шанс на трапезу. Взору его предстала бескрайняя площадь, кишащая Горожанами, в центре площади стояла громада Кузни, в центральной шахте которой медленно взводился невероятных размеров и массы цилиндр, чтобы сорваться на пике и, вытесняя колоссальные объемы воздуха, рухнуть на наковальню, даруя Горожанам возможность прожить еще немного времени. Чем ближе Врен подбирался к Кузне, тем отчетливее слышал боль измученного механизма, каждый замах которого давался ему все труднее.
Толпу было не обойти – впереди лежало еще немалое расстояние, которое придется протискиваться сквозь нескончаемый поток бредущих по своим делам Горожан. У казавшейся хаотичной живой реки однако были свои законы. Потоки сливались в течения, которые причудливо закручивались, делились и объединялись, а также образовывали водовороты из серых неспешных фигур. Каждый удар Кузни на таком расстоянии оглушал своей безразмерной энергией, Врен стал замечать, что время ускоряется и интервалы между ударами становятся короче.
У подножия Кузни он с ужасом обнаружил, что осталось менее 50 ударов, а перед ним стояли огромные запертые ворота. Подойдя ближе он увидел, что у ворот нет никаких ручек или петель, за которые можно было бы потянуть – это был тупик! В отчаянии, Врен протянул руку с огненным кубом к воротам и они с тяжелым скрипом открылись. За воротами лежал просторный зал, выходящий к подножию наковальни. По её периметру шла спиральная лестница, подъем по которой отнял у Врена целую вечность, а тем временем удары молота стали частым и регулярным явлением и вся конструкция сотрясалась каждый раз, когда из белесой дымки сверху с огромной скоростью вылетала круглая плоскость гигантской твердыни. 5 ударов.
Курьер стоял посреди гладкого как стекло плато из полированного металла такой чистоты, что в нем отражалась вся окружающая реальность столь точно, что возникали сомнения – на какой стороне настоящий мир, а где отражение. Врен понимал, что отсюда он уже не выйдет, это был самый большой и самый главный путь в его жизни, который заканчивается здесь и сейчас. Врен поднял огненный куб навстречу несущемуся бескрайнему диску.
Последний удар изменил все, Горожане с недоумением поднимали головы и вглядывались в горизонт. Что-то менялось, в мир возвращались цвета, резкие темные тени начали проявляться от всех объектов, с востока из-за горизонта показался край слепящего багряного диска – над Городом впервые за долгое время восходило Солнце. Инфосеть ожила, по дисплеям побежали колонки цифр, текста и графической информации. Горожане прекратили бесцельное шатание по проспекту и прильнули к экранам жадно впитывая информацию – Инфосеть вела диагностику, раздавала задачи, организовывала и направляла. Уже скоро улицы будут кишеть слаженно работающими Горожанами, фанатично исполняющими приказы, идущие от ожившего Региструма.
Она открыла глаза и повернула голову. В палате было светло, а за окном – ночь. Глаза никак не могли сфокусироваться, было больно, пахло болезнью. В комнате было много людей, кто-то плакал, что-то пикало где-то над головой. Вдруг время как будто остановилось – все замерло. Он так и остановился с раскрытым ртом, успев сделать только полшага прочь от ее кровати и всё ещё касаясь ее маленькой ладони кончиками своих пальцев. Мокрые от слёз глаза застыли не в силах поверить увиденному. Рука врача, готовящегося отключить аппарат, безвольно упала. Она слабо улыбнулась и едва сжала своей серой истощенной ручкой пять его горячих пальцев.