— Комитету? — не скрывая насмешки в голосе, спрашивает Борис.
Улыбаюсь и пожимаю плечами.
— А для чего комитету меня убивать? Что я ему сделал плохого? Чем грозил? Да я даже не знал о его существовании и имел все шансы не скоро узнать. Нет, КОМКОНу убивать меня незачем. И Роберту незачем. Якову Вениаминовичу…
Комок подкатился к горлу и я взял вынужденную паузу. Сегодня Якову Вениаминовичу девять дней. Черт побери, почему я так близко к сердцу принял его смерть? Чувство вины? Да нет, пожалуй. И вина моя косвенна, и я не гимназистка, прав Александр Константинович. Кем для меня был этот старик? Едва ли другом, даже близким товарищем сложно назвать — не так часто и тесно мы общались. И все равно, откуда-то это ощущение большой личной потери…
— Ему тем более, — продолжаю я, справившись с голосом. — Кому-то постороннему, кто в игре так и не проявился? Чушь, необоснованное введение лишних сущностей. Так что вывод у меня такой: никому меня убивать нафиг не надо было.
— Оп-па… — выдыхает Борис. — Что называется, вот и договорились. То есть, покушения тебе почудились?
Смотрю на него, склонив голову набок. Долго смотрю, пока ему не делается неуютно.
— Ладно, ладно, понял: время прений еще не пришло. Но ты бы как-то динамичней к развязке своих мыслей продвигался, что ли.
— А ты меня не торопи. Покушения были — это номер раз, убивать меня никто не собирался — это номер два, — я поднимаю указательные пальцы на обеих руках и многозначительно смотрю на них. — Прийти к этим двум основополагающим началам было для меня сложно, зато дальше пошло легче. Потому что на этом фундаменте можно построить только один вывод: покушения были имитацией. Если критически разобрать каждый случай, в них можно заметить некую ущербность. Да, при переходе через дорогу меня слепит фонарь. Но, заметь, не на оживленной улице, а в конце кривого переулка, где машины быстро не ездят. Меня бьет током, но отнюдь не смертельным. Ронять на меня шкаф… Гораздо эффективнее можно было тюкнуть меня по макушке чем-нибудь менее громоздким. Ну и в качестве апогея — взрыв там, откуда я уже ушел. Нет, убивать меня не хотели, напугать как следует — другое дело.
— Зачем? — выстреливает вопросом Борис и тут же в преувеличенном испуге зажимает себе рот ладонью.
Но я реагирую на данное нарушение вполне благосклонно.
— Очень просто. Не всегда же пряником стимулировать, кнут тоже штука хорошая. Представь, что комитету что-то от меня нужно. Например, заклинание для защиты от магии.
— Именно от тебя?
Борис снова перебивает. И снова в его голосе сарказм. Положительно, он сегодня несносен…
— Почему же именно? — спокойно возражаю я. — Полагаю, подобных мне курьеров по всему миру гоняют схожим образом пачками. — Морщусь. — Ну, пачками — это я, наверное, перегнул, надо себя ценить, а курьер я неплохой. Но случай почти наверняка не единичный. Неплохой способ добыть сильные заклинания, поставив курьера в экстремальные условия. Вопрос жизни и смерти — хороший стимул, ты правильно говорил.
Как бы невзначай вцепляюсь взглядом в его лицо. Маска. Маска задумчивости и недоверия. Ладно, едем дальше.
— И раскрываться перед курьером не надо. Я считаю, хотя до конца и не уверен, что в моем случае была и побочная цель — Роберт. Черный маг, ведущий опасные… опасные, что бы там Александр Константинович не говорил, исследования Белого шара. Может быть, ситуация и не критическая, но почему бы не взять ее под более плотный контроль. Убить двух зайцев одним выстрелом всегда приятно.
— Каким это образом имитации покушений поможет более плотному контролю над Робертом? — спрашивает Борис.
Я молчу, собираясь не с мыслями — с силами. Это самый неприятный момент. Ради которого я, собственно, и пришел к старому студенческому другу.
Но тут на кухню входит Ленка.
— Чаю вам сделать? — с порога спрашивает она. — А то вы что-то разговорились…