— Ты прямо Сократ, — усмехнулся я. — Знаешь, что ничего не знаешь, и гордишься этим. Ты скажи хоть, он действительно исчез?
— Да, — Борис кивнул.
— Как я понимаю, не от русской гэбэ он бежал, а от нежных объятий вашего комитета?
Борис всплеснул руками.
— А я знаю? Как, по-твоему, можно ответить на этот вопрос? Он, видишь ли, прощальной запиской не озаботился. Исчез — и все.
Я потер ладонью лоб.
— И что, ваш КОМКОН, со всеми его возможностями, не смог его разыскать?
— Это вопрос или сарказм? — уточнил Борис.
Иди ж ты, ехидничать начал. Освоился в ситуации…
— Пусть будет вопрос, — сказал я.
— Не смог, — подтвердил Борис. — Не уверен, правда, что до настоящего времени принимал так уж много усилий для розыска… Скорее, озаботился тем, чтобы никто другой его не нашел раньше нас. Но что-то мне подсказывает, что теперь ситуация изменится. Его способности расхаживать по Тоннелю как по собственной гостиной по меньшей мере интригуют.
Я покачал головой.
— Знаешь, если бы у меня в руках был бокал, я с огромным удовольствием поднял бы его за то, чтоб у вас никогда не получилось его найти. По какой бы причине он от вас не прятался.
— Достать бутылку? — с жадной готовностью спросил Борис и даже привставать начал.
Но я его остановил.
— Не стоит. Поговорим трезво.
— Поговорим, — покорно согласился Борис и снова утвердился на своем месте.
— Если вы все-таки достанете Томашова, что с ним делать-то будете?
Борис вздохнул.
— Послушай, Вадим, ты меня так спрашиваешь, будто я КОМКОНом руковожу. А это настолько не так, что мне сложно выразить словами. КОМКОН — не тесный кружок единомышленников, это структура с выстроенной разветвленной иерархией. Если тебе так интересно, я занимаю скромное место в одном из отделов научной группы. Я к оперативной-то работе был привлечен в первый и, надеюсь, последний раз. По причине нашей с тобой дружбы. Что планируют делать с Томашовым, я могу предполагать. И ты можешь предполагать, и совсем не факт, что твои предположения будут дальше от истины. Тебя ведь интересно, как он тебя в Тоннеле разыскал?
Я пожал плечами и кивнул. Вопрос можно считать риторическим.
— Ну так не тебе одному, — продолжил Борис. — Это же не просто новые возможности, это прежде всего еще один шаг к пониманию Белого шара. Попытки постичь этот феномен составляют, по сути, главную задачу комитета…
— Ты мне брошюру какую-то цитируешь, что ли? — я поежился. — У меня почему-то несколько иное представление о ваших задачах сложилось.
— Это потому что ты очень мало о комитете знаешь, Вадим, — сказал Борис. Глаза его на миг полыхнули. Надо же, а ведь он на самом деле за идею работает…
— Угу, — я усмехнулся. — Власть над миром вам, значит, без надобности. Вам бы, высокоморальным идеалистам, познать и постичь. А власть… — я изобразил презрительную гримасу и махнул рукой.
Но Борис меня удивил.
— Власть нам нужна, Вадим. Обязательно нужна, — он заглянул мне в глаза и на этот раз отводить взгляд не стал. — Время такое приходит, не выдержит мир без единой власти.
Я откинулся на спинку стула и какое-то время внимательно рассматривал давнего друга. Серьезен? Серьезен. Дальше некуда. И верит в свои слова.
— Расскажи-ка поподробней, что ж за время такое приходит, — попросил я не без насмешки. — Выдерживал мир, выдерживал — и вдруг на тебе, не выдержит. Яков Вениаминович вот считает… считал, — я сглотнул комок, — что мир для всемирного правительства еще не созрел.