Тоннель еще пару рас всхлипнул и затих, жадно ожидая моих действий. Он играл со мной, и ждал, когда я начну играть с ним. Причем для него не важен итог игры — дотронусь ли я до Белого шара, выскочу в испуге в реальный мир или погибну. Для него важен процесс. Он не добрый и не злой, ему нет дела до судьбы отдельного человека или целого человечества. Тоннель играет. Сам себе и игрок, и игровое поле.
Ладно, поиграем. Я лег на спину и закрыл глаза. Не ты один ведь устанавливаешь правила игры, верно? Я тоже в этом участвую. Плохой курьер тем и отличается от хорошего — пытается играть исключительно по правилам противника. Так победить нельзя, если учесть, что он может менять их ежесекундно…
Я очистил разум от мыслей о курьерах и Тоннелях, от всего, что мне сейчас не нужно. Есть знакомый, родной желтый песок, есть привычный, радующий глаз черный свет. Есть Белый шар, он где-то здесь, неподалеку. Раз, два, три, четыре, пять, я иду его искать…
В прошлый раз он прятался на дне моря, но не станет же он снова прятаться в том же месте. Так в прятки не играют. Море… Зачем я искал море? Потому что мне не нравилась пустыня. Чем море лучше пустыни? Наличием еще одного измерения. Кроме горизонтальной плоскости там можно двигаться еще и в вертикальной.
Я даже фыркнул от негодования. Как можно быть таким глупым? Пустыня ничем не хуже! И я теперь знаю, где прячется Белый шар!
Опустившись на колени, я принялся бодро рыть яму, разбрасывая песок во все стороны. Тут неглубоко, я точно знаю. Какое-то время все шло просто замечательно, но на глубине примерно полуметра песок вдруг стал гораздо более плотным. Я остервенело скреб его ногтями, обдирал пальцы в кровь, но продвигался до обидного медленно. Неприятно, копать-то осталось совсем немного, я чувствовал.
Впрочем… зачем мучиться голыми руками? Не оглядываясь, я протянул руку за спину и схватился за черенок лопаты. Взвесил инструмент на руке, рассмотрел, удовлетворенно провел пальцем по остро отточенному лезвию и вонзил лопату в песок. Дело пошло куда веселей.
Краем глаза я заметил, что Тоннель взялся за старое — на меня надвигается знакомая пустота. С той же стороны, что и раньше? Я огляделся кругом. Нет. Со всех сторон. И движется заметно быстрее, чем в прошлые разы. Торопишься, Тоннель, нервничаешь? Понимаешь, что я уже у цели?
Я вгрызался в песок… впрочем, уже не в песок — в глину, не с яростью дикого зверя, а с монотонностью робота. Так эффективней. Взявшись за черенок обеими руками, прогнув спину, поднимал лопату высоко над поверхностью и с кряканьем опускал, роняя на режущую кромку весь свой вес. Отковыривал тяжелый, спекшийся комок и отбрасывал его в сторону. И, не давая себе ни секунды отдыха, повторял цикл.
Мне бы очень хотелось не смотреть на надвигающуюся пустоту, но это было выше моих сил. И, как бы я ни старался верить в неизбежность успеха, тревога все глубже проникала в мое сознание. Сотня шагов до пустоты… полсотни… два десятка…
Еще немного — и все. Выходить? А получится ли? Не стоит уповать, что отделаюсь всего лишь больничной койкой. То, что я выжил в прошлый раз — это просто родился в рубашке, прав Дмитрий Стефанович. Никто не рождается в двух рубашках.
Десяток шагов. Все-таки, наверное, нужно попытаться… Или я выхожу, или…
Точно могу сказать, сознательно я не принимал такого решения. Его попросту невозможно принять сознательно. Само действовало мое тело или подчинилось нелепой подсознательной команде… не знаю.
Но я нырнул.
Если в тот раз мне пришлось нырять за Белым шаром, то почему бы не сделать этого сейчас? Море, пустыня — какая разница?
Я подпрыгнул и вонзился руками и головой в дно ямы. Боль в руках была просто ничем по сравнению с болью в голове и шее. В глазах вспыхнуло, затем потемнело. Я уже почти почувствовал, как хрустят крошащиеся позвонки, как вдруг понял, что подо мной больше нет опоры. Я падаю в пустоту, но не в ту — страшную и всепоглощающую, а в самую обычную, наполненную воздухом и черным светом, милую и добрую пустоту.