— Нифига себе тебя Тоннель не отпускает… Насколько я знаю, не ходишь ты в спортзал. Пару лет назад пробовал начать, но быстро сдулся, и месяца не прошло. Помнишь?
Я вспомнил. Вспомнил, конечно. И фитнес-центр, и как начинал, и как бросил… И что после этого действительно мои занятия спортом ограничивались довольно нерегулярными заплывами в вечернем или ночном море. Если не считать бега за трамваями…
— Точно! — сказал я жизнерадостно. — Все, отошел. Тяжелый был Тоннель. Только не смотрите на меня соболезнующими глазами, со мной уже все в порядке и вообще, в целом я вполне адекватен.
Не знаю, не начался бы сейчас новый виток сомнений в реальности моей встречи с Томашовым, но после торопливого стука дверь приоткрылась. Показалось лицо Верочки, виноватое, но все равно прекрасное.
— Яков Вениаминович, — жалобно сказала Верочка, — тут посетитель. Я просила подождать, но он…
— Он говорит, что он не простой посетитель. — Мужчина лет пятидесяти появился в дверном проеме, отодвинув Верочку хоть и не без деликатности, но уверенно.
Каким-то очень естественным движением он мягко прикрыл за собой дверь, оставив таким образом Веру за пределами сцены. Удивительно, ведь, что ни говори, цербером Верочка была отменным, справляясь даже с пожилыми дамами того сорта, перед которым пасуют правоохранительные органы.
А в мужчине не было ничего примечательного. Редкие волосы с проблесками седины, круглое, вполне добродушное лицо, небольшой животик — тот, что носят «для солидности». Одет он был тоже тривиально — в серую рубашку с длинным рукавом и джинсы.
— Меня зовут Александр Константинович, — представился «не простой посетитель», — и представляю я комитет по контролю применения магии при Всемирной Ассоциации Магов.
— КОМКОН-2! — восхитился я.
Александр Константинович внимательно, хотя и вполне дружелюбно посмотрел на меня.
— Почему же два? — спросил он. — У нас нет предшественников.
Я отвел глаза. Каждый раз, встречая человека, не читавшего Стругацких, я испытываю чувство неловкости.
Но Александр Константинович уже перенес свое внимание на Бориса, который так и топтался посреди кабинета.
— Молодой человек, присядьте, пожалуйста.
Чело Бориса несло на себе печать задумчивости. Он, по-моему, не знал, как правильно поступить в этой ситуации.
— Вообще-то, я собирался уходить, — сказал Борис.
Комконовец сделал полшага в сторону.
— У меня нет намерения вам препятствовать, вы вольны уйти. Но раз уж вы здесь… как я понимаю, не случайно, мне кажется, будет разумным ненадолго остаться. Я обещаю — и это касается всех присутствующих — отнять не больше нескольких минут.
Помедлив еще пару секунд, Борис уселся на место.
— Александр Константинович, а я ведь никогда не слышал о вашей организации, — взял инициативу в разговоре Яков Вениаминович.
Его спокойный голос снял часть повисшей в воздухе напряженности.
— Это неудивительно, Яков Вениаминович, — комконовец ответил охотно, — самореклама никоим образом не входит в число целей нашего комитета. Уверяю вас, подавляющее большинство магов — про не-магов я и не говорю — ничего о нас не слышали. Причем в наши намерения входит и дальше сохранять статус-кво.
Намек в последней фразе содержался довольно прозрачный. Александр Константинович обвел взглядом всех присутствующих. Нет, вовсе не угрожающим и даже не пронзительным. Скорее, в нем читалась просьба отнестись с пониманием. Не «у нас длинные руки», а что-то вроде «вы же умные люди, что я буду вам объяснять…». За остальных не скажу, а я этим самым пониманием вполне себе проникся. Хороший, в общем, был взгляд.
— Но нам, судя по всему, посчастливилось попасть в крайне немногочисленную группу избранных. Чем же мы заслужили такую привилегию? — очень вежливо спросил Яков Вениаминович. И даже самый совершенный детектор не смог бы зафиксировать в его тоне сарказм.