Он снова посмотрел на Якова Вениаминовича. Старый маг этот взгляд выдержал в целом достойно, но лежащие на столе пальцы все же чуть заметно дрогнули. Надо же…
— В таком случае?.. — сухо сказал Яков Вениаминович.
Александр Константинович развел руками.
— У меня небольшой разговор к Роберту Яковлевичу.
— А если он не пожелает с вами разговаривать?
Комконовец издал долгий вздох.
— Яков Вениаминович, помилуйте. Что вы, ей Богу, за представление устраиваете? Или я наручниками бряцаю? С каленым железом к вашему сыну подступаю? Угрожаю? Вам не кажется, что стоит меня сначала выслушать, а потом решать, имеются ли у вас основания для подобного тона?
До этого короткого монолога, произнесенного спокойным, увещевающим тоном, я все никак не мог определиться в своем отношении к незваному гостю. А теперь как-то вдруг и очень внятно понял — он мне неприятен. До крайности. Слишком уж уверенно, по-хозяйски он себя здесь чувствовал, и для этой уверенности не требовалось практически никаких внешних эффектов. Александр Константинович не нагнетал, не давил, ни над кем не нависал, глядя сверху вниз. За ним — да и в нем самом тоже — почти зримо ощущалась сила, и сила немалая.
Я очень не люблю встречаться с подобной силой. Не потому, что контакт обязательно закончится для тебя плохо, сильная сторона может вовсе не желать тебе зла. Вы вполне можете сотрудничать, и сотрудничество это даже может быть взаимовыгодным. Дела твои изменятся к лучшему, только что для тебя лучше решать будешь не ты. А самое обидное, что альтернативы в виде сопротивления не существует. Иллюзия борьбы, в которую не поверишь даже ты сам, с хорошо тебе известным итогом.
Поэтому для меня всегда лучшим выходом будет отойти в сторону, обойти такую силу десятой дорогой. Интересно, будет ли у меня такая возможность…
Яков Вениаминович сделал еще одну попытку поспорить.
— Но этот ваш звонок…
— Яков Вениаминович! — укоризна в голосе комконовца была мягкой, но ощутимой, и старый маг замолчал.
— Хорошо, Александр Константинович, — вступил в разговор Роберт, — я вас внимательно слушаю.
Комконовец сделал пол-оборота в его сторону. Ко мне он теперь, соответственно, стоял почти что спиной. Шальная мысль закралась в голову — не говоря ни слова встать и уйти. Просто. Я почему-то был уверен, задерживать меня Александр Константинович не станет. Ни словом, ни действием, ни каким-нибудь заковыристым заклинанием. Уйти, и забыть о самом существовании комитета по контролю применения магии. Взять отпуск, уехать куда-нибудь на месяц, а то и на два, и только после этого зайти к Якову Вениаминовичу, чтобы за чашкой кофе полюбопытствовать, чем все закончилось. Или лучше не заходить совсем… потому что стыдно будет. Невыносимо стыдно.
Не уйду я никуда. Не бросать товарищей в беде — это так называется, наверное? Хотя, может, и беды никакой нет. И уж поддержка от меня — как зонтиком от пуль закрываться. Все равно не уйду. Борис вон не ушел. Думаю, не потому, что внял совету комконовца. Тоже стыдно стало, хотя он-то вообще Якова Вениаминовича первый раз в жизни видит.
Подумать об этом подробно времени у меня не было, Александр Константинович уже говорил с Робертом своим приветливым и дружелюбным голосом.
— Роберт Яковлевич, вы ведь не станете отрицать, что являетесь магом? — он чуть помедлил, улыбнулся и поднял обе руки к груди, словно извиняясь за вынужденную неточность в формулировке. — В принятой терминологии, разумеется, она не только вам кажется неудачной.
Как много этот человек о нас знает… Впрочем, стоит ли удивляться. Это нужно было сделать в тот момент, когда он появился в кабинете и представился. Я момент для удивления упустил.
— Да, — Роберт не стал играть в игры. — В принятой терминологии я явлюсь магом. Мне присуща способность влиять на окружающий мир при помощи фраз Белого шара. Вы предъявляете мне обвинение?