Письмо Лиама Хоффмана своей матери ужасно растрогало бедного парня, глубоко затронув его любовь к матери. Он представил себя на месте этого солдата, погибшего в сражении и не вернувшегося домой к своей матери. Перед глазами Моргана предстал образ старой женщины, стойчески ожидавшей живого и невредимого сына. Волна жалости переполнила его сердце. Неужели мистер Н.Н столь жесток, что посмел убить миссис Хоффман? Чтобы найти ответ на свой вопрос, Джонатан вытащил короткое объяснение этой смерти:
"Джонатан, если мне доставило удовольствие моё первое убийство, то невыносимым для меня стало второе. Миссис Хоффман была доброй матерью, вырастившей такого достойного человека, как Лиама. Мне искренне сложно далась эта утрата. Я не убивал её физически, но убил морально. Материнское сердце, к большому сожалению, не выдержало этого жестокого напора. За это убийство я буду готов понести наказание, ибо совершил самый настоящий грех воплоти, уничтожив последние струны души человеческой и материнской. Я благодарю Бога за то, что она не слишком страдала перед смертью. Она была лёгкой, ведь смерть пришла к ней во сне. Всё же, я навечно запомню материнские слёзы и не прощу себя за то, что стал причиной предсмертных страданий Софии Хоффман. Ты не поймешь меня, Джонатан, но я сделал так, как должен был. Я облегчил её муки и взвалил на себя этот тяжкий груз.
С уважением, мистер Н.Н"
Дрожь снова, как тогда, посетила Джонатана, пройдя по всему телу. Он чувствовал какую-то вселенскую горечь в этих нерасторопных и сумасшедших письмах. Закрыв лицо руками, парень пытался подавить стремительно надвигающуюся истерику.
Он решил, что каждый день будет прочитывать лишь три письма. Больше ему было не под силу. Смысловая нагрузка, содержащаяся в этом красивом почерке убийцы, невыносимо плохо сказывалась на состоянии парня.
Джонатан, встретив рассвет на крыше, спустился на кухню. Проходя мимо консьержи, он отметил, что старушка не изменила своей позы, да и назойливая муха так же летала вокруг неё. Обстановка маленькой кухни вполне устраивала и в какой-то мере успокаивала его.
Грязного бежевого оттенка стены и деревянный обшарпанный стол хоть и не являли собой роскошь, но были вполне себе пристойными. "По крайней мере, тут можно уединиться и одновременно не чувствовать себя слишком одиноко" — подумал Морган и, удовлетворившись этим объяснением симпатии к несимпатичной комнате, достал письмо с пометкой три. Покрутив его в руках, словно изучая, взглянул на часы, которые из последних сил отбивали ритм.
До начала его рабочего дня оставалось ещё полчаса. За это время он даже не успел толком отдохнуть. Однако ему нужна была эта работа, а значит, жаловаться не должен.
Хоть это всё и навалилось на Джонатана, и поддержки неоткуда было ждать, надежда на лучшее теплилась в его душе жарким огнём, освещающим кромешную темноту сомнений своим тёплым согревающим светом. Собравшись с духом, Морган раскрыл третье письмо.
Письмо Третье
†Рой Дениль†Уэн Колд†
"Мой дорогой друг и наставник, Уэн, хочу поблагодарить тебя за всё, что ты когда-то сделал для меня. Если бы не твои уроки выживания и не твоя поддержка, меня наверняка бы пристрелили в первый же день войны. Ты внушил мне надежду, что я стою хоть что-то в этом мире. Я стал уверенней и поверил в себя только благодаря тебе. У меня не было друзей кроме тебя, верного товарища, который всегда выручит в минуту трудную. Я гордился тем, что ты покровительствовал мне. Мне казалось, что я, сбежав и став воином, сделаю так, что ты будешь гордиться мною. К сожалению, я тогда ошибался во многом. Даже не имея чёткое представление о войне, я поддался сначала в армию, а затем в военно-морской флот. Дело было не из лёгких. Много труда и усилий уходило, так что я порой засыпал прямо на дощатом полу. Члены команды приняли меня лучше, чем я ожидал. Они были довольно дружелюбны со мной и, вообще, за свою жизнь и мухи не обидели. Я не думал, что война изменит нас до неузнаваемости. До неё мы были обычными парнями, мечтающими о многом, но впоследствии не воплотивших в реальность свои мечты. Больше всего я любил размышлять по ночам. Воспоминания и мечтания — это были две вещи, которые облегчали мне страдания, но и причиняли неимоверную боль, так как воспоминания остаются в безвозвратном прошлом, а мечты — это лишь наша иллюзия, которую мы создавали дабы не утратить то последнее, что связывало нас с былым. Однако не наш моральный упадок был самым страшным, что случалось с нами. Мои мучения начались тогда, когда члены команды погибали один за другим. Заразные болезни и душевные недуги вывели из строя половину из нас. А когда нас подбил вражеский корабль, то я осознал, что это конец. Конец нашему миру. Я тогда подумал: "А понимают ли это наши враги? Представляют ли они этот неизбежный исход для всех нас?". Не знаю точно, какие эмоции вызовет у тебя это прощальное письмо, но я очень хочу, чтобы оно нашло своего получателя, ведь другие мои письма, скорее всего, не доходили до тебя. И напоследок, мой друг, хочу, чтобы ты не печалился обо мне. Просто будь счастлив.
Твой преданный друг, Рой"