— Странный вопрос. Служит своей стране. А ты разве нет?
— Вообще-то я в бизнесе...
— Брось, Эндрю! Каждый из нас прекрасно знает, почему он здесь.
«Parlez pour vouz. Говори за себя. Лично я совсем не знаю, какого хрена тут околачиваюсь».
— Элизабет тоже знает? — спросил он.
— Она-то уж точно знает. Может быть, лучше всех. Но...
— Что?
— Она еще не проверила свое знание. Не было настоящей, жесткой проверки. Впрочем, ее недолго ждать — по себе знаю.
— А ты, — спросил Шинкарев, — ты почему здесь? Тоже служишь своей стране?
Патриция ответила не сразу. Рот растянулся в усмешку, язвительную и горькую, лицо как будто стало намного старше.
— Очень уж я запуталась. — Она покачала головой, глядя в сторону моря.
«Вот так так!»
Впрочем, Андрей ожидал чего-то подобного. Больно уж лихо она к нему подкатила в том кабаке со стриптизом. Такие живут, словно все им позволено, словно по скоростной автостраде гонят — пока шею не свернут.
— С китайцами запуталась? Или со мной?
— Во всех отношениях. С тобой, наверное, меньше всего. Да, странное время... И кончится оно странно. А может, вообще никак.
— Как ты думаешь... — Андрей помолчал, тщательно подбирая слова. — ...От меня зависит то, чем кончится это время?
— Наверное. Как и от каждого из нас. Женщина зябко передернула плечами. Облака на мгновение скрыли солнце, над пляжем пронесся ветер, зашуршал золотистым песком.
— Странное время кончится, и что потом? — спросил Шинкарев.
— Потом? Что-нибудь еще более странное. Comme toujours ( Как всегда (фр.)). Впрочем, не знаю... Ладно, пошли в дом, выпьем кофе.
«И то верно».
***
В середине дня Чен снова объявился в том городке, где накануне перекусывал с Андреем. Утром его захватил «Хаммер», как и вчера, не остановившийся, лишь притормозивший у обочины шоссе. Проехав городок, машина еще некоторое время шла вдоль реки, затем свернула на грунтовую дорогу, уводившую в лесистое ущелье. Высоко на склоне, среди густых зарослей показался большой белый дом, построенный в китайском стиле — с массивной черепичной крышей, выгнувшейся над высокими глухими стенами. Настоящая крепость.
— Жди здесь, — приказал Чен водителю и скрылся за тяжелыми деревянными воротами, крестообразно окованными полосами темного металла. Миновав внутренний дворик, окруженный стенами из темно-зеленого глазурованного кирпича, он открыл дверь, сделанную в виде деревянной решетки; дверь качалась между колоннами из ноздреватого серого камня. За ней стилизованная китайщина сменилась стандартным функционализмом — белые стены, длинные столы с компьютерами. Из-за одного из компьютеров поднялся полный, лысоватый азиат в очках. Поздоровался за руку с Ченом, принял от него диск, привезенный Андреем, и расчеты, сделанные Патрицией.
Несколько специалистов собрались вокруг стола. Очкарик запустил программу и ввел данные с диска и распечаток. Все уставились на экран: там появилась топографическая схема местности — судя по всему, гористого, сильно изрезанного морского побережья. Среди изгибов горизонталей появился сложный контур, образованный толстой красной линией.
Перестал пульсировать сигнал выполнения программы, обрабатывающей информацию, и на линии возникла цепь матово-красных кругов. Очкарик ввел новую команду, и на экране появилась наклонная трехмерная модель рельефа. Мерцающие склоны ущелий, горные пики, морские фьорды были накрыты полупрозрачными красными полушариями, в центрах которых горели алые точки. В глубине горного массива матовыми серыми кубами были отмечены какие-то пещерные залы, подземные трубопроводы, тоннели.
Собравшиеся покачали головами, судя по всему, мало удовлетворенные увиденным. Очкарик еще раз ввел команду, и новые точки вспыхнули на самых крутых, почти отвесных плоскостях утесов и гор. Призрачное красное мерцание куполом накрыло почти всю выделенную местность. Люди у компьютеров говорили между собой по-китайски, они указывали на экран, уточняя размещение точек и связей между ними.
Закончив разговор с компьютерщиками, Чен попрощался и вышел с другой стороны дома во второй квадратный дворик, во всем подобный первому. Во дворике располагались тренажеры для кун-фу, а сбоку была традиционная китайская баня: деревянный навес под черепичной крышей, легкие двери из бамбуковых жердей, внутри — большой глиняный чан.
Из бани доносился плеск, мыльная вода стекала по каменному полу. Подойдя ближе, Чен сообщил что-то через дверь, затем, выслушав указания и четко ответив: «Сэ, Ши-фу!» ( Спасибо, Мастер! (кит.)), покинул дом-крепость. Высадив водителя на бензоколонке, он сам сел за руль «Хаммера».
***
Включив кофеварку и расставив чашки, Патриция предложила Андрею:
— Поднимемся наверх, покажу тебе кое-что.
Стены в ее комнате были облицованы старым кирпичом со следами извести; над широкой кушеткой, застеленной черно-красным шерстяным ковром, висела испанская афиша с тореадорами и быками. «Вот это ее вкус. Точно».
— Откуда такие? — спросил Андрей, показав на кирпичи.
— С развалин старой португальской церкви. Семнадцатый век, кажется.
— Не ты ее развалила?
— Как ты можешь, я же католичка!
Шинкарев подошел к окну, под которым было рабочее место Крысы. На длинном темном столе, поверх бумаг, обнаружилась и вовсе странная вещь — автомат АКС-74 с укороченным стволом и складным прикладом. Вороненая сталь грозно поблескивала рядом с черным пластиком ноутбука. Руки Андрея непроизвольно потянулись к оружию — автомат оказался смазанным, магазин полон, прицел установлен на ближний бой. Шинкарев вскинул автомат и повернулся к двери, чтобы определить сектор обстрела, доступный из комнаты: коридорчик, гостиная, часть сада перед окном. Вполне прилично. И отход есть — точно такое же окно под потолком, как то, через которое он ночью выходил подышать «морским газом».
— Русский калькулятор, — пошутил Андрей, положив оружие обратно.
— Китайский.
Андрей пригляделся — точно, 56-1, китайский аналог «Калашникова».
— А почему калькулятор? — не поняла Патриция.
— Для окончательных расчетов. Откуда у тебя такой?
— Ши-фу подарил. В подвале есть тир, иногда я там стреляю.
«Из пушки ты там, случайно, не стреляешь?»
— Так ты мне это хотела показать?
— А что? Я думала, тебе будет приятно, — ответила Крыса.
— Так и будем считать.
Иногда он напрочь отказывался понимать логику этой женщины.
— Извини, я пошутила, — засмеялась Патриция. — Обернись!
Андрей обернулся. У кирпичной стены стояла черно-золотая карусельная лошадка — та самая, из ресторана.
— Что скажешь? — спросила Крыса. Шинкарев пожал плечами. А что тут скажешь?
— Купила-таки? — Он провел пальцами по старому лаку. Поверхность была шершавая, потрескавшаяся.
— Мне купили. Но какая разница?
«Вообще-то есть разница».
Но этого Андрей не сказал. Вышло бы грубо, а грубо разговаривать с этой женщиной он не хотел. По разным причинам. Например, потому, что эта встреча могла оказаться последней.
— Ты дала ей какое-нибудь имя?
Игрушкам часто дают имена — включая тех, которые стреляют.
— Нет, ничего в голову не пришло. Смотри, — она забралась в седло, — вот так я тогда сидела. Точно?
— У тебя упали туфли, а платье задралось вот так.
Андрей провел рукой по ее бедру, слегка приподняв легкую юбку. Женщина соскользнула с деревянной лошадки, уходя из-под мужской руки.
— Пошли вниз, кофе готов!
На кухне она поставила перед ним глубокий бокал с взбитыми сливками, политыми вишневым вареньем.
— Смотри, что у нас есть! Любишь такие? Я —
очень! Бери еще!
В глазах блеснули слезы. Или ему показалось?
«Женщина кормит мужчину, а тот уходит на войну. Бери, бери еще! Может, тебе того, этого?.. Мать так же кормила, когда уезжал: у самой на глазах слезы, отец отвернулся, а она — ну, съешь еще кусочек... Черт, сволочизм какой-то!»