— Bitch! (Сука! (англ.)) — прохрипел Чен, ударом локтя по ребрам «выключив» одного из нападавших. Крутнувшись, он резко толкнул парня на нож его дружка и завершил схватку ударом ноги. Шинкарев успел выхватить бумаги у шатающейся девушки, когда подскочивший Чен со всего маху ударил ее в живот соединенными кулаками. Девушка отлетела на пирамиду киви, уложенных на лотке, и опрокинулась вместе с фруктами.
— Сюда! — рявкнул китаец, схватив Шинкарева за руку и втаскивая его в ближайший магазинчик.
— За мной! — снова скомандовал он, перемахнул через прилавок и плечом распахнул дверь в подсобку, одновременно оглядываясь на вход.
В подсобке стоял мутный красноватый полумрак. В центре несколько человек играли в карты на перевернутом алюминиевом баке, передавая по кругу «косяк». Попахивало марихуаной. В углу раздавалось отрывистое дыхание, ритмично подергивались согнутые в коленях женские ноги, между которыми мелькал мужской голый зад. При виде незваных гостей игроки попытались вскочить и схватиться за ножи, но ближайший к Чену тут же полетел на пол от удара ногой, остальные замерли под дулом пистолета.
— Выход?! — прорычал китаец и бросился к указанной заробевшим картежником задней двери.
По пути подскочив к застывшей паре, он пинком отбросил мужчину, а женщину схватил за волосы и выволок в темный проулок — точь-в-точь как тот, по которому они с Андреем уходили из бара. Зрелая полногрудая китаянка, запутавшись в кружевных трусиках, спущенных до лодыжек, в ужасе повалилась на землю.
Китаец, наклонившись к ней, произнес раздельно и четко:
— Сейчас ты выведешь нас на Хоризон-драйв. Выведешь тихо и незаметно. Потом уйдешь. А нет... — Он приставил ей пистолет ко лбу.
Женщина молча кивнула, натягивая под платьем трусы, поднялась с земли и так же молча двинулась в темноту. Следом пошел китаец, за ним, оглядываясь, Андрей. Минут двадцать они быстро шли дворами и узкими проходами, бросками пересекали слабо освещенные улицы и снова уходили в темноту. Наконец китаянка остановилась и что-то сказала, жестом указав направление.
— Си-сэ! (Спасибо! (кит.)) — поблагодарил ее Чен, вложил в ладонь банкноту и подтолкнул в спину. Женщина тут же скрылась в темноте.
— Человек и джентльмен, — усмехнулся Шинкарев.
— Что?
— Не важно.
— Заткнись, раз не важно! Тем же порядком, в трех шагах за мной, пошел!
«Гавкает еще, зараза! Хотя он прав — рано я расслабился».
Это Шинкарев верно подметил — завывая сиреной, озаряя темноту синими мигалками, из-за угла вдруг вынырнул бело-синий «форд» с надписью «Police». Из машины выскочили узкоглазые блюстители порядка в белых рубашках с короткими рукавами, вытаскивая пистолеты.
— Hands up! Stand still! Руки вверх! Стоять смирно! — заорали они по-английски и по-местному. Подобные команды Андрей слышал не раз и, наверное, смог бы мирно разрулить» ситуацию. Но спутник повел себя слишком резко. Грохнул выстрел, один из
фараонов согнулся, схватившись за живот, второй сцепился с Ченом. Андрей свалил ближайшего копа круговым ударом ноги, ребром ладони по шее «отключил» водителя. Вышвырнув его из «форда», прыгнул за руль и рванул наугад в темноту, вдоль узкого вонючего канала, на черной воде которого сгрудились узкие длинноносые лодчонки. Две из них с громким плеском перевернулись, когда в канал улетел сшибленный «фордом» рикша. Затем над белым капотом взметнулись чьи-то ноги, с грохотом разлетелись в стороны какие-то доски; Андрей гнал и гнал, круг света прыгал по выщербленному асфальту, гнилой штукатурке стен и ржавым оконным решеткам. Стена вдруг выскочила из темноты, перегородила дорогу; взвизгнули тормоза, машина, разворачиваясь, пошла юзом к каналу. В последний момент Шинкарев вывалился из нее и покатился по асфальту, а белая туша коповского «форда», снеся хилый парапет, ухнула в черную воду. Вскочив на ноги, Андрей метнулся в узкий проход, локтем «под дых» наглухо вырубил встречного, не разбираясь, кто таков (любой свидетель был лишним); повернул за угол, пробежал еще метров триста и остановился перед дверью, за которой звучали музыка и слитный гул голосов.
Пока Андрей сидел за рулем, мелькнула мысль: на кой черт ему этот китаец со своими проблемами?! Дело сделано, товар передан, а сейчас надо связаться с питерским начальством, и пусть его выводят по собственным каналам фирмы. Проще было сделать это до стычки с фараонами, но если свои захотят, вытянут в любых обстоятельствах — слава Богу, не в первый раз. Как сказал бы в наши дни Тарас Бульба: «Нет святее уз товарищества, чем общество с ограниченной ответственностью!» Правда, звонить лучше не по сотовому, а по какому-то другому телефону. Возможно, в этом баре такой найдется.
Внутри было шумно, полно народа: черного, белого, желтого. Мелькали белые форменки американских матросов рядом с платьицами китайских шлюх; голые кирпичные стены почти скрывались в клубах табачного дыма, подсвеченных ярко-синими неоновыми трубками. Рядом со стойкой Шинкарев заметил то, что требовалось — массивный никелированный телефон-автомат еще старого образца, с прорезью для монет. За стойкой стоял бармен-негр в белой рубашке, с «бабочкой»; синие отсветы пробегали по лоснящейся «морде лица».
— Виски, — бросил Андрей по-английски бармену. — И мелочи на сдачу, чтоб позвонить.
— Конечно, дружище, — бодро ответил тот, покачивая плечами в ритме «рэгги».
Тяжелый стакан с «Джонни Уокером», пущенный твердой рукой, подъехал по стойке прямо к телефону. Лихой негр — откуда он в китайском городе? А смешно все-таки: «який ж ты гарний украиньский хлопец, когда ты нигр?.. » — думал Шинкарев, пока пальцы давили на кнопки. На стене у автомата фломастером был написан номер телефона с пояснением: «Want fucking? Hot European bitches! Call now!» (Хочешь потрахаться? Горячие европейские сучки! Звони сейчас! (англ.))
— Хай, шеф! — Со своей питерской конторой капитан Шинкарев говорил тоже по-английски, сленгом и тоном торгового агента, которому давно осточертело портово-таможенное крючкотворство.
— Эндрю на проводе! Ну, мы, короче, шипмент сделали, разгрузились нормально. Инвойсы я передал, куда велено.
— И что? — В сухом «бизнес-инглише» начальника сквозила тревога, поскольку звонок в контору означал, что у курьера серьезные проблемы.
— Да все выйти не можем, будь оно неладно, — все так же лениво продолжал Шинкарев. — Санитарный контроль прицепился. Обложили, суки, конкретно. Такие дела.
— Понятно.
— Вы там это... задницами-то шевелите, чтоб нам выйти вовремя. Не то партнеры неустойку выкатят.
— Про это не думай. Ты как, хорошо сидишь? — спросил шеф. — Местные знают, где ты?
— Сижу-то я нормально, только времени мало. А знать они не знают, зачем им знать? Верно я говорю?
— Сможешь позвонить через полчаса? — спросил начальник.
Андрей подумал пару секунд:
— Звякнем, понятное дело.
Если придется уйти отсюда раньше, черт с ним, сделает звонок с сотового. Хоть это и нежелательно.
— Ну, давай, — закруглился начальник.
Положив трубку, Андрей посмотрел на небольшую сцену, на которой выделывался какой-то китаеза, рявкая блестящим саксофоном, будто он второй Дюк Эллингтон. Впрочем, это как раз то, что нужно, — требовалось расслабиться, отпустить нервы, хотя бы на несколько минут. Андрей вообще любил блюз; особенно ему нравилось в таких вот портовых кабаках, в легком хмелю, среди международных шлюх и табачного дыма. Сам он не играл ни на каком инструменте, а свои творческие способности проявлял исключительно в китайском мордобое да эротических приключениях с туземными женщинами всех континентов. Уж тут что было, то было — из песни слов не выкинешь. В курьерских кругах вообще считалось, что ежели командировочный мужик не нашел себе бабы в дороге или в пункте назначения, то никуда он и не выезжал.