— Янкесы?
— Они самые. Таким образом, американцы выведут свои силы на южный фланг Китая. Кстати, Вьетнама тоже. А во Вьетнам сейчас пытается вернуться Россия. Ты ведь там, в Бакбо, янкесов прессовал, не так ли?
— Ну, не я один...
Дождь кончился, под выглянувшим солнцем ярко заблестела трава, твердые, будто лакированные листья окружающего леса. С потемневших соломенных карнизов сбегали последние прозрачные струйки.
— Мы еще не закончили. — Чен смял свою банку и бросил ее в очаг. — Пойми и запомни следующее: крупные и влиятельные силы заинтересованы в том, чтобы сюда попали русские солдаты. А потом и Россия. Столь же крупные и влиятельные силы заинтересованы в том, чтобы русских здесь не было. И не было России. Эти силы могут найти компромисс, а могут и не найти. Может появиться проамериканский союз «либеральных китайцев» с мусульманами. Направленный против России и Китая. Так или иначе, дело кончится большой кровью.
— Кто для нас хуже — исламисты или проамериканские китайцы? — подумав, спросил Шинкарев.
— «Оба они хуже». По-моему, так выразился товарищ Сталин. Нет разницы.
— Понятно... А те, кто хотел взять нас в баре... и эта женщина. Кто они?
— Эта женщина опасна. Они китайцы, как раз из «либеральной партии». Раньше мы были вместе, а теперь они работают на американцев. Точно говорят: нет злее врагов, чем бывшие друзья.
— Элизабет тоже с ними связана?
— С ними — нет, насколько я знаю. А вообще, она важная птица.
— А Крыса?
— Не о том думаешь, — досадливо покачал головой Чен. — Подумай-ка вот о чем: даже если основные партии нарушат нынешний компромисс, им все равно придется как-то договариваться. Так или иначе, на тех или иных условиях. Правильно?
— Допустим.
— В такой ситуации желателен «козел отпущения». Потребуются «плохие парни», на которых все будут показывать пальцами. Ну-ка, скажи мне, будущий эксперт, кого сделают козлом отпущения?
«В сепаратном договоре не ищи спасения», — справедливо предостерегал Козьма Прутков.
— Да что тут гадать — нынешний российский батальон! Чего уж лучше: полууголовный сброд, наемники, которых Москва никогда защищать не будет. На таких можно списать все, что хочешь. Стало быть, русских под трибунал? В Гаагу или куда там еще?
— Ну зачем так сложно...
— Под нож?
— Это Азия, Эндрю, тут и не такое видели. Кстати, на примере этого батальона можно будет отработать ликвидацию будущих русских частей — когда окажутся не нужны. А главное, плохие парни ведь потому и плохие, что они — представители глобального врага. А такой враг всегда полезен — каждому для своих нужд.
— Скажи мне вот что, — перебил его Шинкарев, — насколько я знаю, в сложной политической игре многое решает фактор времени. Прокитайская партия уже опередила остальных. Если прочие захотят отыграться, когда это может произойти?
— Это зависит от многого. В том числе и от того, насколько успешно мы действуем здесь, в горах. Причем я не знаю, в какую сторону повлияет успешность боевых действий — ускорит она выступление наших противников или, наоборот, заставит их повременить. Но мы должны делать все, что можем.
— Понятно. Значит, ваше предложение связано с поставкой русских солдат?
— Оно шире этого. Однако нам пора.
— Постой! — Шинкарев произнес это неожиданно твердо, придержав за руку вставшего было Чена. — А теперь я не закончил! Мне нужно поговорить с хозяином виллы. С Ши-фу, или как там его.
Чен непонимающе посмотрел на Андрея:
— Зачем тебе Ши-фу? Говори со мной.
— Это личный разговор.
Кажется, до Чена дошло. И вовсе его не обрадовало:
— Тебя что, вчера контузило?
— Вроде нет.
— Ты хоть понимаешь, кто ты и кто он?!
— Вроде да.
— Ну и что ты понимаешь?!
— Что мы оба люди. Мужчины. А разговор будет о Патриции. — Андрей специально не стал говорить «о Крысе». — Конкретно, о том, что это моя женщина. Устроишь мне такую встречу?
— Иди полечись!
Чен покрутил пальцем у виска, но что-то было в его жесте — какая-то неуверенность, что ли. «Все правильно, так дави», — мысленно поощрил себя Шинкарев. Тем временем у выхода из лагеря раздался рокот моторов. Тяжелые грузовики, выстроившись в колонну,
разогревали двигатели; спереди и сзади колонны стояли бронетранспортеры.
— Что скажешь? — требовательно спросил Андрей, отпустив руку Чена и поднимаясь.
— Что скажу? Что я скажу?! На конкурсе идиотов ты бы занял второе место, вот что я скажу!
— А почему второе? — хмыкнув, поинтересовался Шинкарев. Он знал ответ — это была старая шутка.
— Потому, что ты идиот! Ладно, потом договорим. Договорим, сказал же! — Чен сунул руку во внутренний карман. — Когда-нибудь работал с видеокамерой?
— Только как любитель.
— Сойдет. Вот, держи. — Чен протянул Шинкареву маленький «Панасоник». — Будешь снимать операцию. Потом видео пойдет вместе с нашим предложением в качестве рекламного ролика.
— Что за операция?
— Продолжение вчерашней. Сегодня батальоны действуют вместе, так что офицер связи не понадобится. Будем рядом. Все, Эндрю, пошли садиться. Надо же, — покачал головой китаец, — о Крысе он говорить собрался! С ума сойдешь с вами, русскими...
Глава четырнадцатая
Китайские солдаты забрались в машины и расселись на скамейках вдоль бортов, Андрей с Ченом устроились в кабине. Хлопнули дверцы, колонна тронулась. Грузовики медленно пересекли ручей — вода пенилась и бурлила у крыльев, на стекло летели брызги. За ручьем машины пошли в глубоких колеях, время от времени поднимая фонтаны красной воды.
Со стороны русского батальона тоже выдвинулась колонна. Солдаты приветственно махали из кузовов, Андрей снимал их из кабины. Туземный лагерь был наполовину свернут — вдоль дороги следы палаток, мусор, черные пятна масла. Колонна выровнялась и набрала скорость, но, не дойдя до шоссе, свернула на узкую бетонку. Колеса стучали на стыках плит, кабину ритмично потряхивало. Скорость еще увеличилась, поворот следовал за поворотом; спуск к бетонному мосту над мутной речкой, затопившей каменистые берега, сменился новым подъемом.
Из-за деревьев показались алюминиевые крыши ангаров, красно-белая «колбаса», указывающая направление ветра, высокие кили транспортников. Над головами взлетел штурмовик F-18/A «Хорнет». Рев его, раскатившись по горам, постепенно замер вдали, но за шумом автомобильных моторов уже проступил слитный гул авиационных двигателей. Въехав на летное поле, колонна остановилась, солдаты спрыгнули на бетон и построились перед грузовиками.
На поле стояли вертолеты — узкие темные «Хьюзы»[34] с большими проемами в бортах. Лопасти некоторых машин медленно вращались; чуть дальше разогревалось звено пятнистых, хищно вытянутых «Апачей»[35]с ракетами на закрылках.
Со всех сторон мигали оранжевые сигнальные «маячки», все дрожало и плыло в горячем воздухе, выбрасываемом многочисленными двигателями. Пилоты устраивались в кабинах, отошли авиатехники, отъехал заправщик. Раздалась команда: «На посадку!». Солдаты запрыгивали внутрь (внутрь чего?), плотно, спина к спине рассаживались на брезентовых сиденьях, расположенных по оси вертолета. Рюкзаки они укладывали под ноги, готовое к бою оружие держали на коленях. Все действовали четко, каждый занимал свое место — во всем виделся опыт, наработанный во множестве операций. Сняв посадку, Андрей устроился рядом с Ченом.
Гул двигателей перешел в рев, бетонка вздрогнула, косо пошла вниз. В широких бортовых проемах — их не закрыли — мелькали, все уменьшаясь, самолеты, ангары, деревья, ряд грузовиков на летном поле. Потом остался лишь голубой свистящий воздух и мохнатый лес внизу. Рядом летели другие вертолеты, они поднимались и опускались, то возникая, то пропадая из виду. Внутри были видны солдаты, некоторые поднимали большие пальцы, увидев камеру.