— От партнеров? — переспросил Шинкарев.
Он насторожился. Свои отступаются? Или это новое задание? Тогда какое?
А начальник повторил в трубку, едва заметно усилив голос:
— От партнеров. Будешь с ними пока. Все понял?
— Понял, чего ж не понять...
— Тогда счастливо тебе, — закруглился Геннадий Сергеевич. — Сюда больше не звони, увидимся по возвращении.
— Ладно, коли так. Чао!
Шинкарев допил виски, вернул бармену план и вышел на темную душную улицу.
Глава третья
Андрей долго шел мимо грузовых причалов, по темным проходам, вдоль высоких бетонных заборов с колючей проволокой поверху, у которых, свернувшись калачиком, спали облезлые собаки. Глянув на часы, прибавил шагу. Ноги уже гудели от усталости, когда он вышел на просторный бульвар, на противоположной стороне которого за черными перистыми кронами пальм высились огромные корпуса круизных лайнеров, освещенные голубоватым галогеновым сиянием. Озаряемая разноцветьем дорогих витрин, вдоль фронта «моллов», «шопов» и «бутиков» курсировала респектабельная, но легко, по-курортному одетая публика. На бетонной плитке широкого тротуара были расставлены толстостенные горшки из фаянса, покрытого китайскими узорами. С горшков свешивались грозди тропических цветов; их холодновато-сладкий аромат далеко разносился бризом.
«Предводитель дворянства жил в пошлой роскоши», — подумал Андрей, оглядевшись.
Черт его знает, может, оно и к лучшему — задержаться в этой стране. Когда еще попадешь в такую экзотику, да к тому же за казенный счет? Как говорил Козьма Прутков, любимый мыслитель капитана Андрея Николаевича Шинкарева: «Если хочешь быть спокойным, не принимай неприятности на свой счет, но всегда относи их на счет казенный».
Встав у одного из горшков, боковым зрением Андрей фильтровал прохожих, а прямым — автомобили. Внезапно одна из машин — крупный темный «Пежо» — дала сигнал поворота и притормозила рядом.
— Давай быстро! — скомандовал Чен с переднего сиденья. Андрей сел назад, машина сразу тронулась, перестроилась, еще раз сменила ряд, стремясь затеряться в густом транспортном потоке. Китаец обменялся короткими фразами с водителем — худощавым вьетнамцем в черных очках и пестрой рубашке, так и не обернувшимся к Андрею.
«Ну, поехали. А это кто, тот самый Вонг?»
В салоне стояла уютная темнота, лишь перед водителем светились цветные квадратики и стрелки приборов. Хрипло бормотала рация, судя по всему настроенная на полицейскую волну.
— Зачем ты звонил своим? Зачем уехал на машине? — повернулся к Андрею китаец.
— А пошел ты... — лениво ответил Шинкарев по-русски и перевел: — Fuck you.
— Ты потерял много времени, — не отреагировав на ругательство, продолжил Чен.
— Слушать блюз не значит терять время.
— Так ты слушал блюз? — Как ни странно, в голосе собеседника послышался интерес.
«Глазел на шлюх и мирно кушал пончик...»
— Слушал блюз, пил виски, — спокойно подтвердил Андрей. — Я бы сказал, день удался.
— Может быть, может быть... — хмыкнув, протянул китаец.
— Выходит, я теперь с вами?
— Будем тебя выводить. — Уже отвернувшись, Чен снова наблюдал за дорогой.
— Вы, значит, добрые?
— Почему добрые? Отправим счет твоему начальству.
— А если наши не заплатят?
— А не заплатят, мы им голову твою пришлем! Курьерской почтой. Шутка.
Но никакой шутки в голосе не чувствовалось. «В чем, интересно, шутка: что голову пришлют или что курьерской почтой?» — подумал Андрей, глядя, как ночной город мелькал меж изгибами автомобильных корпусов. Свернув с бульвара и разогнавшись по спиральному подъему развязки, машина скользнула на многорядную эстакаду и пошла на уровне вторых этажей Даунтауна. Прямоугольные, скошенные, цилиндрические корпуса небоскребов, подсвеченные прожекторами, выступали один из-за другого, разворачивались в ночном небе. Сплошной блеск темного стекла сменяли бетонные плоскости и ступенчатые ряды окон. Между ними струились улицы, словно реки цветного света, заполненные блестящими авто. С «пьяцетт» — площадок у входов в билдинги, взлетали ртутно-серебряные струи фонтанов, раскидистые сине-зеленые пальмы замерли в узких лучах подсветки. Вырываясь из густых черных теней, мимо прошли огромные диагональные кресты на башне Азиатского банка, растянутые между круглыми угловыми столбами, покрытыми блестящей сталью. Перед корабельными надстройками на крыше банка, мигая рубиновыми огнями, летел маленький полицейский вертолет. Китаец до отказа вывернул голову и внимательно отслеживал его полет, одновременно приблизив к уху рацию.
— Все нормально? — спросил Андрей.
Чен не ответил. Немного снизив скорость, машина свернула на спиральный спуск очередной развязки и, проскочив в тени между мощными косыми опорами, выехала на нижнее шоссе, уводящее из города.
«Красиво все-таки... Мираж какой-то. Нет, определенно в кайф, что остался!» Лучше бы, конечно, закатиться сюда свободным человеком, да чтоб бабок полны карманы. Но такова уж судьба курьерская — ешь что дают, как говорится. Даунтаун тем временем остался позади, в мутной ночной мгле показались черные кубы жилых многоэтажек, расчерченные пунктирами светлых окон. «А в сон-то тянет... Двое суток почти не спал...»
— Ты как? — снова обернулся Чен.
— Нормально.
— Можешь спать, если хочешь. Ехать долго.
— Куда мы едем?
— К Крысе, помимо прочего. Если тебя это интересует.
Шинкарев промолчал.
— Интересует ведь? — переспросил китаец. Глупый вопрос. Стук сердца прорвался сквозь тренированный самоконтроль.
— Интересует... отчасти.
— От какой, интересно, части?
«Остряк хренов! К Крысе, значит... Это меняет дело, причем неизвестно, в каком отношении. Скорее всего, во многих сразу».
— А почему ты ее так зовешь?
Давно хотел спросить, а у самой Крысы как-то неловко. Да и то сказать, больше им делать было нечего, как выяснять, почему Крысу зовут Крысой!
— Не только я, — спокойно ответил Чен. — Глупость, в общем-то. Перед первым приездом сюда, пару лет назад, она отправила нам факс и подписалась сокращенно от Патриции: Pat. Прошло с какими-то пятнами, и подпись оказалась с лишней закорючкой, что-то вроде Rat. Отсюда и пошло. Насколько я знаю, по досье она тоже «Крыса».
«Ну, разумеется».
— Ей самой-то нравится?
— А кто ее спрашивает? Так, смеется. Говорит, что и по гороскопу она Крыса.
«Это сколько ж ей тогда, если по гороскопу?.. Хотя какая разница, раз девушка смеется. Что ж, приятно будет повидаться. Полагаю, что приятно».
***
С Крысой Андрей должен был встретиться несколько месяцев назад, в Хельсинки. Андрей часто выезжал в Финляндию — это было удобное и безопасное место передачи товара. Кроме того, в финских институтах и лабораториях его фирма регулярно размещала заказы в области R&D[4] — термин, даже внутри России окончательно заменивший советскую аббревиатуру НИОКР, вместе с исчезновением минимальных возможностей этих самих НИОКРов.
А поскольку своих возможностей не было, приходилось кормить чухонцев — «Нокиа», АББ, «Бенефон» и прочих, подвизавшихся в области шифровки и коммутации управляющих сигналов, предназначенных для передачи через компьютеры и мобильные телефоны.
В тот хмурый зимний день, побывав в научно-исследовательском комплексе «Нокиа», Андрей направился в центр Хельсинки, на перекресток Маннерхей-минтие и Алексантеринкату (то бишь дороги маршала Маннергейма и улицы царя Александра Второго). Здесь, напротив «Свенскатеаттери» (Шведского театра) его и должна была ждать Патриция. К тому времени минимальная легитимность их свиданий была закреплена явочным порядком — по крайней мере, пули в затылок от своих он не ожидал, — но бдительности терять не следовало. Андрей стоял, засунув руки в карманы просторной куртки толстого серого сукна, время от времени поглаживая ладонью коротко стриженые волосы на крепкой круглой голове. С низкого неба падал снег, пешеходы густо шли по слякотному тротуару, который блестел в свете фонарей и реклам. Прошло десять минут после назначенного времени, но Крысы — дамочки вообще-то по-американски пунктуальной — все еще не было. Шинкарев достал сотовый, когда кто-то вежливо тронул его за рукав. Андрей обернулся — перед ним стоял молодой китаец в длинном черном пальто.