Чёрт возьми, почему же всё так сложно? С другой стороны, тут я ничего не мог поделать. Любовными делами по-прежнему заведовал мой реципиент, и именно от такого женского типажа меня пёрло настолько, что я всё ещё готов был идти до конца, не взирая на возможные препятствия.
Разумеется, до конца в определённой степени разумного, не превращаясь в безумного маньяка-сталкера, стучащегося в наглухо захлопнутую дверь. Благо, в моём случае по всем признакам такого пока ещё не было.
После скатался в офис и подписал заявление об отпуске без содержания. Отпуск заканчивался как раз в начале июля. Что ж, подумалось мне, предостаточно времени, чтобы закончить дела.
Следом пришло время ставить точки над «i» с Самирой. Алла, по счастью, ничего своей подруге не рассказала, но по моему внезапному демаршу с поездкой в Питер всё было ясно и без этого. Мне очень не хотелось делать больно девушке, которая, похоже, всë ещë испытывала ко мне чувства. Менее всего я хотел бы бросать тех, кого приручил. Но обманывать еë становилось все сложнее и сложнее. Моё сердце по всем признакам было отдано другой.
С другой стороны, с пафосом жечь мосты однозначно не входило в мои планы. Я назначил встречу в кафе и с первых минут удивился женской проницательности. Горячая темнокожая красотка была холодна, как снежная королева.
— Я думаю, что стоит дать прошение о переезде и смене конторы. Моего отца вызвали на работу в консульство в Уэле… там есть представительство Курьерской Службы, но всего один специалист в отделе особых…
— Уэле — не самая благополучная республика, Самирочка. Территориальные претензии к Конго, бриты под боком.
— Я знаю. Мне хочется подальше… чтобы забыть это все. К тому же, некоей организации там тоже не помешают свои люди. Хотя Мариам против, хочет, чтобы я осталась. Я не знаю…
Я пересел на сиденье рядом с ней, осторожно обнял.
— Ты дорога мне. И менее всего мне хотелось бы сделать тебе больно.
— Я… я не знаю, верить ли тебе. И кто ты на самом деле. В тебе смешалась рассудительность и безрассудство в какой-то жгучей пропорции… Мне иногда кажется, что ты безумен.
Я кивнул, вздохнув.
— Да. У меня знания старика, разум древней непонятной твари и гормоны, тело юноши. Сложно с этим справляться.
— Это было ошибкой — начинать встречаться с парнем моложе меня…
— Самира. Не считай ничего случившегося ошибкой. Нам было хорошо вместе. Мы спасли друг другу рассудок и ещё, возможно, не раз его спасём. Просто нам было сложно сделать друг друга счастливыми…
В общем, слово за слово — разговор пошёл более-менее в спокойном русле, а после и вовсе перешёл на отвлечённые темы. Конечно, тут следует отдать должное её рассудительности и крепости характера — большинство девушек при разговорах на подобные темы или начали бы рыдать, или скандалить, или бы просто хлопнули дверью. Как говориться, нет лучшего способа испортить отношения, чем начать их выяснять.
Но на этом наш разговор не закончился. Днём с Сидом занимались хозяйством, а поздно вечером я получил письмо от Самиры:
«Мне одиноко… Я могу приехать?»
Что ж, я согласился.
— Мы же не будем?… — спросила она, когда мы уселись на диван перед экраном.
По правде сказать, мне хотелось, но что-то наподобие совести подсказало мне — нет, не стоит.
Смотрели сериалы, валялись в кровати под одеялом, в том числе в обнимку — но без перехода на интим. Признаюсь, сдерживаться было тяжело, но в случае, когда всё делается обоими сознательно, это весьма действующая тактика при расставании — плавно переходить от близости.
За последующую неделю скатался к матери, разрулил некоторые дела с крепостными, затем слетал в Казань, пообщался с Искандером и оформил продажу Гузель Степановны.
Стройки и различные работы на участке продолжались. Отношения с Василием Исидоровичем день ото дня налаживались, он оказался не запойным, хоть и не лез в карман за словом. Пару раз крепко ругались с Сидом, чуть не доходило до драки.
А вот денег на кошельке оставалось всё меньше и меньше. Благо, в понедельник я вспомнил о договорённости с Евгением и отправился в Москву, прихватив в качестве телохранителя и водителя Макшеина-старшего. С трудом нашли тот самый «Гюнтер» на Тверской, с не меньшим трудом нашли парковочное место.
Евгений уже сидел за самым дальним столиком с хмурым очкастым мужичком, в типаже которого явно угадывался ювелир-оценщик.