Потому что то ли император, то ли его спутник Иван вправили несчастному лифтёру мозги.
На стене всплыла карта Древа реальностей. Двое наших новых спутников раскрыли рты от удивления.
— Иггдрасиль… — проговорил император. — Древние н-норвеги не врали!
Мне же вид управляющей голограммы портала не казался удивительным. Но только сначала — пока он не увеличил мастшаб, и пока я не пригляделся.
— Что это? — я подошёл и упёрся в пульсирующую точку — 2010 год, ветвь 172.16.1.1.
Третий и Пятый Суперстволы Основного Пучка лежали параллельно нашей реальности, отчего она казалась тонкой паутинкой, протянутой рядом с двумя массивными брёвнами. Линия шла далеко вниз без единого разветвления, вплоть до самых средних веков — там большинство ветвей терялись по причине отсутствия изобретённых лифтов.
Но отличие было в том, что подсвеченных для возможности перемещения ветвей теперь было меньше десятка, и открытый диапазон в большинстве из них начинался тем же две тысяча десятым годом.
Если лифтёр сходил в какую-либо ветвь, то в следующий раз попасть сможет только в её прямое будущее — иначе порталы попросту не позволят.
— Ты перепробовал все эти ветви?
— Да. И из них нет выходов в Суперствол… — сказал Андрон бесцветным голосом. — Как и в Бункер. Я хотел спросить тебя, не знаешь ли, что это такое.
О, я знал. Очень хорошо знал. Только теперь я увидел неактивную кнопку «Бункер» сверху. Это говорило о том, что лифтёру сделали замену. Власти Бункера вытащили Андрона Холявко из какой-либо другой ближайшей параллельной реальности, сделали его новым лифтёром, и теперь Андрон заперт только в тех реальностях, в которые посещал ранее, и в которые не ходил его двойник.
А за этим двойником наверняка идёт охота. А это, в свою очередь, могло означать несколько вещей — либо Верховный Секатор прознал про нашу контрабанду, либо он знает чуть больше — про то, что я отрёкся.
— Нет, не знаю, — соврал я и пояснил императору. — Ваше Величество, в этих двух стволах — по нескольку миллионов миров, но сейчас доступно только несколько ближайших. Очень странно.
— З-зови меня Микифор, тем более, что я сейчас покину мир и на время перестану быть императором, — попросил Николай IV, а затем нахмурился. — Не может же ваш артефакт барахлить? Почему так?
— Я впервые это вижу. Я всего четыре года работаю, и такое впервые.
В прошлый раз было меньше, подумал я. Получается, он проделал много работы, чтобы найти эти камни.
— Ладно, — кивнул император, видимо, удовлетворившийся ответом. — И куда мы отправимся?
— Я добыл и оставил камни вот здесь, — Андрон тыкнул в пятый Суперствол, неподалёку от ветви, где мы уже приключались с коммунистическом Нью-Йорке.
Отобразилась дата — ноябрь две тысячи семнадцатого года.
— Камни? Что за камни?
Отпираться не было причин, к тому же, я почуял настрой императора — он вполне очевидно жаждал азарта и считал путешествие весёлым приключением.
— Ваше ве… Микифор, мы с Андроном провернули одно мероприятие. Межмировая контрабанда.
— Хм. Любопытно.
— Гранаты, сапфиры, рубины. Шпинель, — добавил всё тем же бесцветным голосом лифтёр. — Примерно поровну всего. Ещё немного агатов.
Мне подумалось, что именно агаты могут оказаться в сделке ценнее всего.
— Для кого?
— Для Лаптевых, — признался я.
— Сколько?
— Около четырёх кило. Двадцать тысяч карат. Большинство — с сертификатами.
— Хм…
Император на миг задумался, словно взвешивая на невидимых весах двадцать тысяч карат и степень значимости клана Лаптевых. Такая уж работа у любого правителя страны в период клановой олигархии — рулить всеми системами сдержек и противовесов внутри властных структур.
— Догадываюсь, зачем они ему. Л-ладно. Се-сертификаты другого мира, конечно, можно отправить на помойку. Сколько ты получаешь со сделки?
Я вспомнил примерную стоимость, которую заплатил Евгений при продаже того десятка камней.
— Примерно по пятьсот рублей за карат. Думаю, за опт — меньше. Хотя — сапфиры и рубины я ещё не продавал.
— То есть ты, Эльдар Матвеевич, х-хочешь вот просто так стать рублёвым мульти-миллионером? — улыбнулся император. — Так и быть. Это же к-клад? Ведь так? Значит, государству полагается четверть. Ещё половину я заберу как частное лицо, участвовавшее в оп-операции. Четверть — тебе.