— Не продолжай, подозреваю, это государственная тайна. Так ты — артефактор?
— Ну… да. Два года как навык открылся. Был на коротких курсах в Казанцевском университете, сейчас на заочном…
— В Казанцевском⁈
Оказалось, что мы учимся на параллельных курсах и уйдём на лекционную сессию с перехлёстом в неделю. Что ж, знакомство с человеком, близким по навыкам и статусу меня несколько приободрило.
Вечером я отправился провожать Ивана в аэропорт — он был уже с сумками, полными разного барахла — консерв, белья и прочего. Об их происхождении сказал неохотно:
— Дмитрий дал… две сотни в дорогу.
На самом деле, его гордость меня одновременно раздражила и вызвала уважение. На стоянке перед геликоптеропортом я придержал его и достал из кармана стопку наличных.
— Даже не думай! Не возьму, — заявил он. — Ты же мне это даёшь как барин — крепостному? Не возьму.
— Нет. Даю как человек, который хочет и может помочь. Есть такая фраза — «мы в ответе за тех, кого приручили». Хороший руководитель в ответе за своих подчинённых, хороший чиновник — за вверенных ему граждан.
Он задумался на миг, но снова покачал головой.
— Это попахивает как попытка купить мою дружбу. Нет, Эльдар, дружбу не купишь! Ты из класса угнетателей, я из класса угнетённых. Пока у власти в стране кучка олигархов…
— Выкинь из головы лозунги, — сказал я. — Поверь мне, я хорошо знаю, что такое социалистические революции при текущей геополитической обстановке — это инструмент капиталистов. Вот через лет пятьдесят… Если доживём — тогда и живы по заветам Маркса, или кто там будет посвежее. А пока прими правила игры и подумай о себе и о своём будущем. И о своих жизненных целях. Ты же там какую-то клинику собираешься делать?
Он кивнул.
— Клинику гомеопатической вакцинации.
— Господи, что ж за ересь… хрен с ним, ты там говорил о Виолетте, если думаешь, что деньги не нужны тебе — то будут нужны ей. Женщинам всегда нужна финансовая стабильность, при любом строе. Так что отложи деньги на кольцо и хлопоты по гражданской регистрации, а дальше…
— Я!… Я асексуален! Она всего лишь коллега! — вспыхнул он. — Мы с ней про это говорили уже много раз.
— Мне-то не рассказывай! Я всё по глазам вижу. Тебя просто останавливают твои дурацкие принципы и бред про классовую гордость, которые тебе внушили.
— Она… старше на пять лет, — сказал он зачем-то. — Точнее — это я моложе её.
— Значит, ещё и синдром отложенной жизни. Ну она же зачем-то с тобой до сих пор, так? Не ушла? Много раз, говоришь, говорили, о том, что вы всего лишь коллеги? А ну покажи фото — я хорошо разбираюсь в лицах. А, или у тебя нет, ты же без умного телефона.
Телефон Иван носил самый примитивный, кнопочный, но в карман он всё же полез и выудил бумажник. Среди пары замызганных визиток и пятирублёвых купюр выудилась фотография — бумажная маленькая фотография, с которой на меня глядела очень худая, но вполне симпатичная ярко-рыжая девушка с кротким выражением лица с белоснежном медицинском халате.
— Чёрт, Ванька, какой же ты балбес. Это она все эти разговоры начинала?
Он помялся и ответил.
— Да, на кухне… иногда, вечерами. С тех пор, как она уговорила меня вместе снимать двухкомнатную квартиру.
— Вы вместе снимаете двухкомнатную квартиру⁈ И до сих пор не… Чёрт, да ты святой человек!
— Мы оба скромные трудолюбивые люди! Из угнетённого класса! И я насыщен видом обнажённых женских тел!
— Ты же сам видишь, что в ход оправдания нерешительности идут уже всё более и более затейливые аргументы. Ну так занимайтесь любовью в одежде, кто вам запрещает, партия?
— А, к чёрту. Сколько тут?
Он неожиданно вырвал у меня из руки стопку банкнот.
— Пятьдесят тысяч местными. Твоя рыночная стоимость в «Моём дворе» — пять с половиной тысяч имперских, считай, что я тебя формально выкупил.
Иван с лёгким пренебрежением вытащил из-под бумажной обмотки половину и отдал мне.
— Что ж, я вижу, что ты делаешь сделку со своей совестью, и я благодушно не буду тебе отказывать. Половины за меня будет достаточно. Для оборудования и аренды помещений.
— На свадьбу можете не звать, я гость привередливый.
— И не подумаю! — сказал Иван и, не прощаясь, вышел из машины.