— Слушай… я хочу тебе показать кое-что… — вдруг сказала она. — Только ты, пожалуйста, если у меня ничего не выйдет, сделай вид, что как будто бы всё так и должно было быть.
— Разумеется. Давай.
Она налила в кружку вторую заварку чая — жиденькую, слабую. Затем сосредоточилась, нахмурилась, сжала кулачки — я прямо увидел, как напряглась жилка у неё на шее.
— Напряжение мышц иногда только блокирует выход силы, — осторожно подсказал я.
— Я знаю! Знаю! Я… У меня получилось всего пару раз!
— Плюс аудиальный стимул, то есть мелодия…
— Знаю! Да нет никакой мелодии! Моя мелодия — это то, как я стонала тогда, в наш первый раз в душевой. Когда удалось остановить паразитный навык. Я там на два тона так… Пару недель назад вспоминала, тоже в душе… потом сосредоточилась, и… чуть ноги не отморозила себе.
— Ты вспоминала обо мне? В душе? — осторожно осведомился я.
— А о ком ещё вспоминать! О других, что ли⁈ — она наверняка хотела сказать имя «Тукай», но вовремя остановилась. — Да там… Там… три секунды, и всё, вот что было!
Удивительно, но иногда упоминания иных партнёров бывшей могут не задеть самооценку, а даже её приподнять.
— Ну, я, всё же, держался на пару порядков подольше, да.
— Держался. Блин, как ты держался… И, главное, сейчас ни с кем другим не воспроизведёшь!
— Что — не воспроизведёшь? Ту ситуацию в душе?
— Ну — да. Не совместишь приятное с полезным.
Она поджала губы и принялась дальше гипнотизировать чайную кружку. Если это не было прямым намёком и отчаянной просьбой — то что же ещё было? Мне оставалось пока только делать то же самое, гипнотизировать её чайную кружку. На какой-то момент мне показалось, что в самом центре на поверхности действительно образовались кристаллики льда, я набрался наглости и потрогал, задев её ладонь.
— Холодная! Она основательно остыла.
— Да тут везде холодно! Смотри, какие у меня холодные руки!
Она обхватила своими ладонями мои поверх кружки. Тактильный контакт. Пальцы действительно были холодными, но вовсе не от воздуха в кафе — попросту от волнения, мне удалось почувствовать пульс, и он был очень высоким.
Я ждал, когда она отпустит, а она никак не отпускала. Чёрт, как же сложно, мучительно сложно после месяцев воздержания не поддаться девушке, с которой уже всё было, которая сидит перед тобой и откровенно тебя соблазняет.
А как же Нинель Кирилловна? А как же измена Аллы? «Слабость. Бесхребетность», — сказал внутренний голос, не то реципиента, не то кого-то из мудрых старцев, коим я был в прошлых жизнях.
Ну ей же надо помочь? — сказал голос честного человека, которым я был когда-то. Ты в ответе за тех, кого приручил. Ты должен проявить уважение, и это вовсе не «зайти в реку дважды», это совсем другое. Просто однократная помощь в раскрытии навыка, что-то вроде грамотного психотерапевта, помогающего преодолеть сложности.
Ну и следом полезли новые удобные аргументы. Навроде того, что Нинель Кирилловна может молчать, потому что разлюбила и ушла к тому самому рыжему кадету. Как его там, Яшка?
На самом деле, все мои сомнения продолжались секунд десять. Не люблю сомнения, поэтому, когда оба варианта кажутся одинаково плохими — просто обрываю размышления и поддаюсь интуиции. А в данном случае — ещё и соблазну. Увы, в таком возрасте единственный способ победить соблазн — это поддаться ему.
— То есть, ты хочешь сказать, что нам надо в более тёплое место?
— Ну… если там ещё будет вода… Желательно, проточная и чистая. И тёплая.
— Полагаю, подойдёт чья-то душевая, так?
Она кивнула, всё ещё не отпуская моих ладоней. Я осторожно освободился, заплатил за ужин, подал куртку — хотя в соседний подъезд можно было и без него.
Мы зашли в отель — восемь звёзд из десяти, чуть ли не лучший в городе. Я взял карточку, молча кивнул на строгий вопрос администратора:
— Вы вдвоём будете?
И машинально направился к лестнице.
— Есть же лифт? — тихо спросила Алла.
— Третий этаж. Не люблю лифты.
— Я устала за день. Ещё и не высыпаюсь постоянно… соседи храпят! Давай на лифте.
Пришлось согласиться — ещё не хватало при такой хрупкой ситуации ещё начать о чём-то спорить. В лифте я всё же решил поставить точки над «i».
— Алла, я сразу скажу… мне просто хочется тебе помочь.
— Я понимаю. Я знаю, — сказала она. — А я хочу помочь тебе.
Я промолчал, тут она была права — одиночество и прочие прелести молодого импульсивного организма давали о себе знать.