Я быстро написал сообщение:
“Нинель Кирилловна, следующая наша встреча, заверяю васъ, обязательно состоится в более изысканномъ месте”.
Ответил и Алле:
“Вроде бы берут меня в Подмосковную Курьерскую Службу.”
Что до анонимного сообщения — оно было вполне ожидаемым. Игорь Антуанеску, первый из встреченных в это мире врагов, вызывал впечатление человека настойчивого. Отвечать, конечно, я не стал, к тому же — оно было анонимным, и я подозревал, что отправка ответов в этом случае не сработает. Закончив, я уткнулся в окно. Пару раз нас обгоняли кареты скорой помощи, один раз — на скорости под сто пятьдесят — кортеж, сопровождаемый бронированными футуристичными джипами и мотоциклистами.
— Ты что-то молчаливый? — спросил я Сида, когда мы уже подъезжали.
— Да… с Софьей поругался, — вздохнул он. — Говорит — работаешь много, получаешь мало, всё с барями. Найди нормальную работу гражданскую, а то вечно мальчиком на побегушках у дворян будешь. А я рад на тебя и на матушку твою работать, вторая семья моя, но, признаться, за переработанные часы она платит столько же, сколько и четыре года назад. А требовать с барей я как-то не умею. Я уж тебе прямым текстом, Эль Матвеич, доверяю я тебе.
Прозвучало это достаточно жёстко, с другой стороны, честно. Всё равно, играть в тирана и ругать за такое неповиновение я не собирался, тем более с ним. Дружеские отношения выглядели ценными, и нужно было договориться.
— Я сам только что собеседовался на должность мальчика на побегушках, — усмехнулся я. — Тебя, кстати, вписал в список доверенных крепостных. Говорят, могут устроить на полставки. Если, конечно, ты согласен? Если нет — поговорю с матерью, скажу, чтобы подняла ставку, или как там это делается. Или отпустила.
Сид помедлил какое-то время, пожал плечами.
— Согласен, барь. Конечно согласен. Я за любую движуху. Там же надо будет по миру кататься, как я понимаю? Особые поручения. Хотел я мир повидать, это да.
— Надо будет, — кивнул я. — А я вчера вечером сходил на свидание.
Коротко, без особых подробностей рассказал Сиду про встречу и про сообщение.
— Сенситив-дипломат, — хмыкнул он. — Очень перспективная работа. Их очень мало, а Империи очень нужны. Но — тоже будет перелётной птицей. Из одного угла империи в другой.
— Я правильно понимаю, что это что-то вроде боевого мага на переговорах?
Мой спутник первый раз за час рассмеялся.
— Ты прямо как в деревнях — “маг”. Сенситив, сенсей, если калька с японского. А ты что, раньше не встречался с таким?
— Практически нет. В других мирах магия или отсутствует вообще или под строжайшим запретом. Поэтому очень надеюсь на твои консультации по таким вот глупым вопросам.
Мой спутник кивнул.
— Ну, я не силён в этом всём: сам понимаешь, среди крепостных сенситивную науку почти не преподают. Потому что проценты тех, у кого сенс есть — очень низкие. Но я смотрел тут документальное кино про Японию, говорилось, что она половину Азии захватила именно благодаря сенсеям-дипломатам. Местные короли вассальные грамоты императорским послам подписывали в начале века только так. Конспирологи говорят, что Камчатку до сих пор держат нейтральной, русско-японской, и не забирают тоже поэтому… Правда, тут я не верю — Годуновы не лыком шиты.
Мы тем временем подъехали к воротам усадьбы, припарковались, и я направился в гостиную. Там меня встретил Фëдор Илларионович, облаченный в парадный сюртук, и незнакомого вида мужчина странной внешности и совершенно не парадно одетый — в растянутый джемпер. Судя по цвету кожи, он был не то мулат, не то индус по виду. Мрачноватый, налысо бритый, с короткими усами и редкой бородкой. Эдакая помесь гуру-садху с полинезийским ведуном.
При взгляде на него стало тревожно.
— Эльдар Матвеевич, это Светозар Михайлович Кастелло, известный дворянский сенситив-психолог, о котором говорила ваша матушка.
Холодок пробежал по спине. Почему-то при разговоре о враче я подразумевал обычного, общечеловеческого специалиста-психолога, а не “мага”, как говорили в деревнях. В двух предыдущих магических мирах сверхспособности не имели такого проникновения в общество, и мои контакты с магией были весьма ограничены.
Парша магии имеет очень разную природу и силу воздействия. Вдруг этот товарищ сделает что-то с моей, вселённой личностью?
— Я думаю, мне не нужны ваши услуги, — холодно проговорил я. — Федор Илларионович, проводите гостя, будьте любезны.
После короткого замешательства дворецкий покачал головой.
— Простите, барин, не могу. Распоряжение Валентины Альбертовны для меня первостепенней.
Предатель, подумал я. Врач расплылся в улыбке и протянул руку.
— Вас зовут Эльдар Матвеевич, так?
Я кивнул и рискнул — принял рукопожатие. В конце концов, подумалось мне, с этой мастью сенситивов мне придется сталкиваться еще не один раз.
— Присядьте, — гость махнул на кресло, а сам по-хозяйски пододвинул пустой стул.
Возможности отступить назад не осталось, и я приземлился рядом с ним. Фёдор Илларионович учтиво поклонился и покинул гостиную.
— Не возражаете, если я закурю? — гость выудил из-под халата толстую сигару.
— Возражаю, доктор. Вы мне сейчас неприятно напомнили одного типа.
Светозар Михайлович тут же убрал курево и прищурился.
— Напомнил? Значит, память, всё-таки, сохранилась. Хорошо! Очень хорошо.
— Сохранилась, да. И я не очень хочу это обсуждать.
Чувство тревоги нарастало, готовясь вырваться из груди. Интуиция у меня всегда была на высоте, независимо от того, магическим мир был или обычным, и сейчас она просто кричала — беги, уходи из комнаты. Но я продолжал сидеть. Нет, этот бой я выиграю.
И попытаюсь выудить максимум пользы. Я вдруг подумал: а что если он действительно пришёл помочь? И память местного реципиента восстановится полностью, добавившись к моей? Звучало безумно, но стоило попробовать.
— Вас беспокоят какие-то трагедии из прошлого? Какие-то… травмирующие воспоминания?
— Тревожат, доктор, — я кивнул. — Меня недавно отчислили из учебного заведения. Отчислили за провинности, в коих не было моей вины.
— Вы испытали физическое насилие? Вас били… сверстники?
— Да, доктор, испытал. Много раз. Я был слаб. Сейчас я сильнее.
Наверное, в этот момент я сжал зубы, потому что на миг на лице доктора отразились растерянность и даже испуг.
— Я вижу. Это очень хорошо. И ещё, простите за нескромный вопрос: я так понимаю, что у вас также есть… странные, возможно, ложные воспоминания, от которых вы хотите избавиться? Не замечали?
— Что вы имеете в виду?
Доктор снова прищурился.
— Молодой человек… Поверьте, я хорошо разбираюсь в людях. Вы общаетесь вербально и невербально вовсе не как человек, которому двадцать лет.
— Нет, доктор. У меня нет ложных воспоминаний.
Светозар Михайлович провёл рукой.
— Позвольте мне закончить. Поверьте, я не хочу причинить вам вреда. Вы можете себе не отдавать отчёта, но внутри вас продолжает сидеть Эльдар Матвеевич Циммер, однако телом завладела совсем другая, новая личность. Выдуманная вами личность, на которую вы хотите быть похожим. Эдакий “потусторонний чиновник”, Влад Мэ. В нашей терминологии это называется “диссоциативная фуга”, мда. Но вы не расстраивайтесь — существует множество способов, как избавиться от этого недуга.
— Просветите, какие.
— Ну, как вы понимаете, очень многие державы испытывают дефицит в сенситивных кадрах. И им ничего не остаётся, кроме как использовать изобретения классической науки. Пилюли, уколы. Электрошоковую терапию. В Австро-Венгрии, например, вы не поверите, до сих пор практикуют лоботомию! Вы знаете, что такое лоботомия?
— Имею представление, — кивнул я.
— Вы чрезвычайно образованный молодой человек! — расплылся в улыбке Светозар Михайлович. — Так вот, о чём же я…
— Вы говорили о державах, в которых мало сенситивов. Я так понимаю, в нашей Империи таких проблем нет, как нет и причин использовать подобные методы?