Петр опустил очки и не спеша подошел к прилавку, коротко отвечая на удивленные приветствия завсегдатаев.
— Привет, красивая. — Тренировка перед зеркалом не прошла даром, но пара слов — еще не разговор. А Петр понятия не имел, о чем говорить дальше.
Равнодушный взгляд в ответ. Тонкие пальцы с черными ногтями быстро отсчитывают мелочь, темные глаза смотрят на него в упор, без выражения, как на любого другого посетителя.
— Привет. «Лонгер» с апельсином?
Приятно, что хоть это запомнила — он любил апельсиновый «лонгер». Петр замешкался: снять очки, чтобы она не подумала, будто он стесняется? Или не снимать? Пусть думает, что он спокоен и уверен в себе, что поездка к брату в Симферополь удалась, что он заработал приличные деньги и купил прикид за свои.
— Апельсин? Можно апельсин. Только не «лонгер»! — остановил он девушку и добавил с улыбкой: — Мартини. Пожалуйста.
Левый уголок алых губ насмешливо приподнялся.
— Ради одного стакана я бутылку открывать не буду, — предупредила она. — Хочешь купить полную?
Ага! Вот тут ты, красотка, попала. Петр широким жестом достал из заднего кармана портмоне из желтой кожи.
— Без проблем. — Его пальцы зависли над раскрытым «лопатником», выбирая нужную бумажку.
— Пятьдесят четыре гривны. — Ему показалось или ее голос действительно дрогнул?
Петр взглянул на девушку поверх очков — она едва сдерживала смех, оттого голос и дрожал. Он быстро поправил очки, чувствуя, что начинает краснеть. Едва сдерживая ярость, Петр большим пальцем правой руки припечатал сотню к крышке прилавка. Именно так, иначе она увидит дрожь в его руках. Люба тщательно вытерла салфеткой прозрачную бутылку со светло-салатной жидкостью, смахнула деньги.
— Сдачи не надо. — Петр тем же широким жестом вернул портмоне на место, но от волнения в первый раз промахнулся мимо кармана и чуть не выронил кошель. — Купи себе шоколада.
Однако Любовь уже положила остаток на пластиковое блюдце.
— Боюсь испортить аппетит, — ответила она, опершись на прилавок. — Меня сегодня пригласили в гости. К Зотову приехал друг из города — бизнесмен. Зашел заказать выпивку и пригласил. — Девушка поправила волосы. — Не могу, говорит, пройти мимо такой очаровательной девушки.
Петр стиснул зубы. Резко развернувшись на каблуках, пошел к выходу, но на полпути остановился:
— Я прибью его! Вот увидишь — прибью!
— Давай-давай! — подбодрила Люба, хохоча. — Только зубы не растеряй!
На веранде в обществе друга и его любимой девушки Виктор по-настоящему понял смысл слов «согреться душой». Привыкший быстро глотать обеды в кафе и ресторанах, Ковалев взялся за еду с привычным рвением. Отбивные под плавленым сыром дразнили нос и желудок, салаты дышали зеленью.
— А картошечки пожарить можно? — спросил он Лизу во время приготовления ужина.
Девушка внимательно посмотрела на гостя, удивленная странным пожеланием. Зотов рассмеялся:
— Да, зема! Придавил тебя стольный град Симферополь! А помнишь, как мы на камбузе втихаря картофан жарили?
Виктор пошел в отказ:
— Нет, если какие-то затруднения…
Кузнец чуть не лопнул от смеха:
— Затруднения? Ха-ха! Не боись, Кова, у нас даже молодая картошечка есть. Сейчас Лизавета мяско запечет и в противень меленькую картошечку целой положит, а потом в духовку — пщ-щ-щ!
Гость громко сглотнул.
— Во! — Зотов оттопырил большой палец. — Во будет!
Картошка действительно удалась на «Во!». Ковалев мурчал от удовольствия, позабыв о присутствующих дамах.
— Не-тара-пися, — приостановил его Макар, наливая в хрустальные стопочки рубиновую жидкость. — Никто отбивные не съест. Кроме меня, конечно.
Зотов улыбнулся:
— Ну, давай.
— За тех, кто в море!
Во рту Виктора разлилась малиновая вкуснота, язык щипнуло кислинкой. Гость восторженно уставился на пустой стаканчик, потом на бутылку с настойкой.
— Это вино?
— Та какое вино! — отмахнулся Зотов. — Какое вино в нашей Оторвановке? Чистый самогон.
— Макар делает из местного пойла прекрасные настойки и наливки. — Лиза коснулась пальчиками руки кузнеца.