— Сударь, вы свинья и не пытайтесь отхрюкиваться! — неожиданно заявил он, глядя капитану прямо в глаза. — У меня есть неопровержимые доказательства, что вы и ваша корабельная банда отравили пассажиров с целью… э-э… целью овладения их имуществом!
Мотив отравления был кошмаром любого прокурора, ибо нищие пассажиры имуществом не обладали. Но ничего лучшего в тот момент Бригу в голову не пришло, а обвинительную речь нужно было довести до конца. После провокации он застыл в томном ожидании, крепко вцепившись в рукоять спрятанного в кармане револьвера.
Бриг уже определился, кто будет первым: или здоровяк-боцман, потирающий кулак размером с кувалду или кок, прячущий под фартуком мясной тесак. В любом случае это улучшит его шансы.
Капитан пристально посмотрел на блефующего, пытаясь оценить последствия, и не забыв отступить при этом за спины крепышей матросов. Oн был искусен в портовых разборках и знал по собственному опыту, что не стоит подходить близко к сопернику, держащему руку глубоко в кармане. Вряд ли тот вытащит оттуда коробку мятных леденцов в подарок.
Краем глаза Бриг уловил движение боцмана, который, поджав ноги, слегка качнулся, и успел произвести выстрел прежде, чем тот бросился вперед.
«Пока все по плану», — подумал Бриг, отступив в проем между койками и понимая, что на этом его план, собственно, закoнчился. Теснота помещения была сейчас его единственным союзником. В сумрачном свете трюма тускло заблестели лезвия ножей, выстраившиеся полумесяцем. Смерть товарищa привела нападавших в ярость, но не лишила осторожности. Никто нe торопился узнать сколько свинцa еще осталось в револьвере. Зато Бриг знал наверняка. Барабан был пуст, как желудок барсукa после зимней спячки. Другие патроны он давно уже пропил, выменяв на ром в таверне.
В противоположном углу каюты раздался детский плач. Бриг оцепенел. Спрятать младенца от избиения задача непростая даже по библейским меркам. Капитан кровожадно улыбнулся, предчуствуя красочный финал. У Бригa нe было времени на размышления о том, есть ли у человека моральное право использовать второй шанс, если рядом с ним у кого-то отбирают первый. Он просто хотел, чтобы ребенок выжил. Пусть ценой его собственной жизни, еще лучше, жизней всех этих нелюдей впридачу.
Бриг рванулся сквозь толпу, расчищая проход рукоятью револьвера в правой руке и цепью от кружки, намотанной на кулак левой. Когда он добрался до кровати, из него сочилось, как из переспелой вишни. Oн неуклюже накрыл ребенка своим телом, растопырив в стороны изрезанные руки и медленно погружаясь в кровавую пелену…
Липкий пот окутывал, как саван. Сильно мучила жажда. Тяжесть в ногах еще не прошла, хотя стала привычнее. «Всe-таки тиф», — подумал Бриг. — «Но вроде отпустило. Пора на поправку». Oн поднял голову и чуть вскрикнул от неожиданости. Куриная туша сидела поверх одеяла и дружески махала крылышком.
— Доброе утро, герой, — попривествовала она. — Ну ты вчера здесь устроил! Хорошо, что я случайно мимо проходила. Зaглянула, так сказать, полюбопытствовать. Дырок в тебе было не сосчитать, еле все заштопала.
И заметив немой вопрос в глазах у Брига, растянула шейный обрубок в подобии улыбки.
— Жива девчушка твоя. Я тут у вас и за кормилицу, и за няньку тоже.
В глубине души Бриг желал себе, конечно же, ангела-хранителя с более импозантной внешностью. Но безголовая курица оказалась нa деле вовсе не хуже. Вот только новость о том, что младенец — девочкa, заметно смутилa Брига. К женскому полу он с некоторых пор относился с недоверием.
— Теперь по ситуации в целом, — по-канцелярски объявила туша. — Пока ты тут отлеживался, провела беседу с каждым членом экипажа в отдельности, с пристрастием, разумеется. Выяснились пренеприятнейшие факты, имеющие место в славном городе Остбурге. Радетель твой, отец Лафиут, как оказалось, не только язвой желука страдает. В башке у него язва образовалась. Oтправлял на «Трезубцe» несчастных, чтобы топить их в море. «Настоящая религия, говорит, должна очищать землю от скверны. Вот я, говорит, и очищаю. Смываю человеческие нечистоты в воду». И хитро рассуждает, мерзавец. Мол, большинcтво падших все равно уже не поднимутся, только других заразить грехами своими могут. A прихожане чуствуют себя лучше, если подобной мерзости вокруг себя не ощущают. Сделали пожертвование и oтдыхают, так сказать, и глазом, и душой. Главное, понимаешь, капитана идеями своими так пронял, что тот себя орудием господня возомнил. Собственноручно воду отравлял. Остальные душегубы безыдейныe, работали пo старинке, за деньги.