Когда в мастерской работали ученики, Маслов, прислушиваясь к знакомому нестройному шуму, забывал о своем положении. Каким бы дурным он ни был, но все же и он был учеником, сыном школы, и это Андрон понимал, особенно сейчас, когда обстоятельства отлучили его от нее.
Маслов по голосу узнал Конопельского. Миколка как раз выключил циркульную пилу, и он слышал весь их разговор. Он даже побледнел, услышав по своему адресу грозные проклятия Конопельского, и встревожился, поняв, что за события сейчас происходят в школе. Когда же опустела мастерская, в голове горячечно заработала мысль — что же ему, больше всех виновному в этой истории, теперь делать?
Маслов, несмотря на свой юный возраст, был человеком довольно практичным. Сама жизнь приучила его к этому. Пьяница отец никогда не заботился о семье. Что зарабатывал — все шло на водку. Поэтому еда в доме была явлением непостоянным. Маленький Андрон жил по принципу: волка ноги кормят. Он очень рано научился кормиться вне дома. Его выручали товарищи в школе, соседи по квартире. Сызмальства приучился Андрон и к экономии. Он не растранжиривал тех копеек, что попадали случайно к нему в руки, а, надежно пряча, бережливо копил их, так как хорошо усвоил теорию своей матери: прячь все от отца, береги про черный день. Случалось, парнишка прибирал к рукам и то, что легко в них попадало, но вором все же не стал: какой-то внутренний голос предостерегал его, и он зачастую проходил мимо того, что плохо лежало. Однако без запасов Андрон никогда не жил. Вот и теперь, в эти по-настоящему черные для него дни, так пригодились ему тщательно сбереженные раньше копейки — на них покупался хлеб и еще кое-что. Так и жил он на чердаке.
Он давно уже научился отличать выгоду от убытка.
И вот услышав, что директора снимают с работы, начал взвешивать, на чью сторону ему встать. Безусловно, если он поддержит Лукию Авдеевну, то выгоду будет иметь большую, чем от Леонида Максимовича. Останется директором Леонид Максимович, кто знает, как он посмотрит на Андронов поступок. Еще чего доброго «отблагодарит» за оказанную услугу тем, что выгонит из школы. А Лукия Авдеевна этого никогда не сделает. Эта за помощь в борьбе со своим противником не только не выгонит из школы, а, наоборот, оправдает его перед учениками, пригреет...
Не зря же он столько дней и ночей мучился на этом проклятом чердаке... Мучился, но школы не бросил, не изменил товарищам!
План для него стал ясным. Маслов начал действовать. Выколотил пыль из своего пиджака, стер тряпкой грязь с ботинок и решительно направился к выходу, ведущему с чердака на волю.
А в это время у двери комнаты, где заседала комиссия, собралась целая толпа учеников. В спальни, в классы, в которых ребята готовили домашние задания, просочилась весть: от них хотят забрать Леонида Максимовича.
— Не отдадим нашего директора!
С этими словами, не обращая внимания на уговоры учителей, они побежали по коридорам к комнате, где заседала таинственная комиссия.
Миколка с Конопельским стояли уже у самой двери, а Баранчук даже за алюминиевую ручку держался.
— Да чего вы боитесь?
— Открывайте!
Это задние подбадривали передних.
— А чего спешить?
— Успеем...
Миколка все же решился. Постучал в дверь. Постучал так тихо, что сам едва слышал. Но там, за дверью, услышали.
Дверь вдруг широко распахнулась, и на пороге встал уже знакомый Конопельскому мужчина, тот самый, что все бегал по комнате.
— В чем дело? Вас кто вызывал, дети?
Наступило гнетущее молчание. К двери подошли старичок и женщина с неразлучным блокнотом в руках.
— А-а-а, у вас какое-нибудь дело к комиссии? — догадался старичок.
— Мы... насчет Леонида Максимовича... — первым осмелился Миколка.
И сразу все зашумели, закричали:
— Не забирайте у нас Леонида Максимовича!
— Леонид Максимович хороший!
— Нам никого другого не надо!
— Не отдадим нашего директора!
Неугомонный человек махал руками, что-то старался сказать, но его голос тонул в ребячьем шуме.
Наконец кто-то пронзительно крикнул:
— Тише!
И толпа постепенно стихла. Теперь можно было расслышать голоса членов комиссии.
— Дети! Спокойно, дети! Мы вас сюда не звали! Никто от вас Леонида Максимовича не забирает. И разойдитесь сейчас же, это с нехорошей стороны характеризует вашу школу.
Учителя и воспитатели, успевшие подойти, начали наводить порядок.
— Маслов! — испуганно выкрикнул кто-то.
И все стихло, замерло.
Молча смотрели ученики на исхудавшего, почти неузнаваемого, в грязи и пыли парня, который несмело, как-то механически, словно заведенный, приближался к толпе собравшихся.