Выбрать главу

Я спрашиваю Алексея Романовича, как случилось что японское командование не только не обнаружило подхода к Шумшу такого скопления кораблей и судов но и пропустило начало высадки нашего передового отряда десантников.

— Мы и тут перехитрили противника: находясь в Первом Курильском проливе, открыто дали обычный сигнал прохода наших судов через пролив, что делалось постоянно, когда наши суда из Тихого океана входили в Охотское море (к этому японцы давно уже привыкли). Но главное, конечно, было в том, что их подвела самурайская спесь и недооценка боевых качеств сравнительно немногочисленных сил Камчатского оборонительного района и подчиненных ему в оперативном отношении гарнизонов моряков, летчиков и пограничников.

Как нам стало известно в дальнейшем из опросов военнопленных, японские локаторы зафиксировали движение наших кораблей и судов и об этом было доложено начальнику штаба группы японских войск в северной части Курильской гряды полковнику Тахира, а им — командующему этой группой генерал-лейтенанту Цуцуми Фусаки. Генерал попросил полковника изложить свое мнение по этому поводу, и Тахира уверенно заявил: «Русские неоднократно делали перегоны транспортов во Владивосток». Встретив тревожный взгляд своего старшего начальника, он успокоил его: «Наличие незначительного состава войск в гарнизонах Камчатки, в том числе и в Петропавловске, при малочисленности боевых кораблей и судов, исключает возможность проведения русскими морской десантной операции. Тем более, что русские знают о неприступности нашей обороны на островах».[13]

Фусаки, судя по всему, не стал вдаваться в излишние, по его мнению, подробности, лишь спросил, нет ли каких-либо донесений от японского консула в Петропавловске. Ему ответили, что на все запросы к нему вот уже третьи сутки не поступило ни одного ответа. Но и это не насторожило генерала. Позднее он запишет в своем дневнике, что 18 августа было «самым черным днем» в его жизни. Его можно понять: кроме поражения, грозящего всей его военной карьере, он терял одновременно и солидные доходы как крупный акционер рыбопромышленной фирмы «Ничиро», которая имела на Камчатке и островах ряд концессионных и собственных рыболовных участков и рыбоконсервных заводов.

— Вспоминаю наш разговор с Цуцуми Фусаки при его пленении и подписании им акта о капитуляции, — оживился Алексей Романович. — Он спросил тогда у мета: «Какова была численность вашего передового отряда?». Нарочно увеличив действительную цифру примерно вдвое, я ответил: «Три тысячи». Глаза поверженного самурая вспыхнули звериной злобой. «Если бы я знал, что так мало, — сказал он, — я сначала перебил бы всех, а потом уже капитулировал». Сколько ненависти и бессильного бешенства было в этих словах! Но, как говорится, после драки кулаками не машут.

Однако прежде чем все это произошло, — заметил генерал, — наша десантная операция приобретала все больший накал. Продолжался упорный и кровопролитный бой за высадку главных сил. Мы несли тяжелые потери, но десантники сражались с беспримерным мужеством и отвагой. Вражеские орудия, минометы и крупнокалиберные пулеметы, расположенные на мысах Кокутан и Котомари, а также установленные на борту полузатопленного нашего танкера «Мариуполь», о трагической судьбе которого уже было сказано, вели кинжальный перекрестный огонь по нашим десантным судам и высаживающимся войскам. Дальнобойные японские пушки обстреливали наши корабли и транспорты на рейде. Прибрежные участки моря и суши стали ареной ожесточенных боевых действий. Командующий операцией отдал распоряжение командиру высадки капитану 1 ранга Д. Г. Пономареву (он держал свой командный пункт на сторожевом корабле «Киров») обеспечить подавление японских батарей, а находившемуся на его КП командиру 128-й авиадивизии подполковнику М. А. Еремину — начать их бомбардировку с воздуха, вызвать для этого по радио наши бомбардировщики, в надежде, что к моменту их подлета и Шумшу туман рассеется.

По приказу Д. Г. Пономарева отряд артиллерийской поддержки открыл сокрушительный огонь по указанным им участкам обстрела. Умело маневрируя, командиры сторожевых кораблей «Киров» — капитан 3 ранга И. Д. Сизов, «Дзержинский» — капитан-лейтенант М. А. Гончаров и минного заградителя «Охотск» — капитан-лейтенант В. К. Моисеенко, каждый в своем секторе, начали обстрел Шумшу. Ввиду отсутствия точных целеуказаний и радиоданных от корректировщиков (ведь их рации, будучи подмоченными, молчали) комендорам пришлось вести малоэффективную стрельбу по площадям. Тем не менее командиры корабельных артиллерийских боевых частей (соответственно — капитан-лейтенант П. В. Солодов, старший лейтенант К. А. Петровичев, капитан-лейтенант П. П. Трофимов) сами — с помощью наблюдателей на мачтах — находили наиболее опасные участки вражеских позиций и обрушивали на них огневые удары. Их действия умело координировал флагманский артиллерист морских сил десанта капитан лейтенант Д. П. Перепелкин. По его целеуказанию наши комендоры снарядами подожгли японскую казарму и одно из служебных помещений маяка на мысе Кокутан. Возникший там пожар стал дополнительным ориентиром для подходивших в тумане к району высадки наших десантных и транспортных судов.

вернуться

13

Гнечко А. Р. Навсегда советские острова. «Советский Сахалин», 12 июля 1975 года.