В тот раз войска КОР проводили многодневное тактическое учение совместно с представителями других родов и видов войск.
Разгулялась пурга, трудно было обнаружить и разгромить условного противника, но полки и подразделения нашей, «красной», стороны действовали смело и решительно, и когда были найдены несколько отрядов «синих», мы решительно атаковали их. «Противник на нашем участке был «уничтожен», и нам разрешили сделать большой привал. Солдаты вмиг развели костер и уютно устроились вокруг него. Я решил воспользоваться передышкой и начал рассказывать солдатам и офицерам о международной обстановке, и мало-помалу у слушателей рассеялась усталость. После окончания беседы посыпались самые разные вопросы. Тогда-то я впервые и увидел генерала Гнечко. Я встрепенулся, чтобы отрапортовать, как положено по уставу, командующий знаком руки остановил эту попытку и сказал:
— Продолжайте.
Посыпались новые вопросы, но я заметил, что резко изменился их характер: если прежде спрашивали, как говорится, о бытовом — вплоть до выяснения причин плохого качества и редкого подвоза махорки, то сейчас вопросы приняли сугубо политический характер: почему союзники так затянули с открытием второго фронта в Европе, о Ялтинской конференции руководителей трех держав, о ходе войны на Тихом океане.
После беседы мы окружили нашего генерала и стали спрашивать, как обстоят дела на других участках борьбы с «синими».
Улыбнувшись в пышные темные усы, он ответил:
— Все наши действуют, как подлинные герои, хотя и не без огрехов. С такими воинами не страшен никакой противник. И вы — молодцы: у костра отдохнули и беседу послушали. Теперь, наверное, и вопросы международного положения, да и задачи нашего учения стали яснее. Не так ли?
Затем, повернувшись ко мне, генерал заметил:
— Вот и встретился с вами и деловые качества ваши в какой-то мере удалось узнать. А то говорят, что в 279-м артполку один из политработников — бывший редактор «Камчатской правды». Не скрою, заинтересовался, но встретиться все как-то не выпадало случая. Значит, оторвала и вас обстановка от редакторского стола. Но ничего, судя по всему, скоро войне конец — уже за государственной границей наши войска сражаются. Ну что ж, спасибо за беседу. Будем знакомы.
С тех пор прошло более четверти века, и мы ни разу больше так и не встретились. Выручил господин «случай». Как-то, в начале 70-х годов мы буквально столкнулись с ним на Кутузовском проспекте в Москве. Узнали друг друга, разговорились, обметались адресами, телефонами. Оказалось, что и живем-то мы почти рядом. С тех пор стали встречаться.
На этот раз Алексей Романович был в каком-то особо приподнятом настроении, может быть, потому, что мы накануне договорились о продолжительной встрече, а я предупредил его: «Буду записывать ваши воспоминания».
Беседа началась. Постепенно память уводила нас все дальше и дальше, в военные годы, в первые послевоенные месяцы, когда до начала советско-японской войны оставался уже совсем короткий срок.
Мы хорошо помнили, в каких суровых условиях приходилось пехотинцам, морякам и другим воинам нести боевую службу на Дальнем Востоке в то время, и как провокационно вела себя японская военщина по отношению к нашей стране. Она нагло и грубо нарушала пакт о нейтралитете, заключенный между СССР и Японией в апреле 1941 года. Районами таких провокаций были прибрежные зоны Камчатки, линии рейсов наших судов по Охотскому морю и Тихому океану из Петропавловска во Владивосток и по другим направлениям. Используя неблагоприятные условия, сложившиеся для России в 1855 и 1875 годах, Япония путем дипломатического нажима, поддержанного западными державами, вынудила нашу страну отдать ей открытые, описанные и освоенные русскими землепроходцами и мореходами острова Курильской гряды. В 1905 году в результате поражения царского правительства в русско-японской войне Япония захватила силой и южную часть Сахалина.
Таким образом, были закрыты все выходы нашим кораблям в Тихий океан. Превратив Южный Сахалин и Курилы в мощный плацдарм, японская военщина намеревалась осуществить отсюда нападение на Советское Приморье, Камчатку и Чукотку. Особенно наглядно это проявилось в годы гражданской войны, когда Япония вместе с США вторглись в пределы нашей дальневосточной земли. Японские интервенты были изгнаны отсюда в 1922 году, а из северной части Сахалина — лишь в 1925 году.