Подождав немного, я спросил:
- А при чем тут колдовство?
Паша всё ещё мялся. Он, видимо, не знал, как начать.
- Знаешь, что, - сказал он, - я тебе просто расскажу, как всё было, а потом ты мне скажешь, что сам об этом всем думаешь. Лады?
- Лады, - согласился я, поймав его встревожено-озабоченный взгляд.
- Словом, так, - начал он, - в тот день они ввалились ко мне в квартиру. Тёща, с ней еще был сожитель её, и грузчики. «Мы, - говорит, - пришли забрать наши вещи». Они дарили нам на свадьбу гарнитур, холодильник и диван. Ну, вот она и говорит: «Мы пришли, - короче, - чтобы всё это забрать». Меня зло, конечно, взяло - они нагло так вошли, не звонили, дверь Надькиными ключами открыли - но я говорю: «Забирайте, раз ваши». Сам на кухню пошел, чтобы не сорваться, не наговорить ей чего лишнего. Она ж, ведьма, за каждое слово может привлечь. Короче, ушел, смотрю в окно. А там КАМАЗ такой, здоровенный, рычит. И грузчиков - ну, человек шесть-восемь, не меньше. Я как взбесился. Мне выпить сразу захотелось. А денег нет. Смотрю, сумка ее в прихожей стоит. Я раз - взял ее и на кухню, давай рыться. Думаю - «обезжирю» тебя, курва, по-живенькой, пока ты там в комнатах моих командуешь. В общем, нашел кошелёк, разжился стольником, но не это главное. Знаешь, что там, в сумке, я ещё увидел?
Сделав многозначительную паузу, паша с вызовом поглядел мне в глаза. Что он мог там увидеть я, конечно, не знал и поэтому просто пожал плечами.
- Куриную лапу! - выпалил Паша, видимо, сведеньем этим желая меня огорошить.
- Ну?
- Понимаешь, у нее в сумке, в платок завернутая, лежала грязная куриная лапа! Это при ее-то чистоплотности?! Я тогда не понял ничего. Удивился - слов нет! Но не подумал, что всё затевалось-то против меня. Пошел, дурак, на улицу пьянствовать в павильоне. Чёрт! Да если бы я знал тогда, да разве ж бы хоть шаг из дома сделал! Пошёл, дурак, бухать...
Вернулся он поздно. Долго возился, отпирая замок. Вошел в квартиру и ахнул: из вещей остались лишь старый телевизор да журнальный столик. От злости и бессилия Паша упал на колени и заплакал. Он колотил руками по полу, крупные градины пьяных слёз катились по его небритым щекам. И летели во все стороны яростные проклятья, отражаясь от голых стен.
Спустя полчаса Паша, устав плакать, повалился на пол. Глубокий алкогольный сон сковал-таки его изможденный организм.
- Где-то часа в четыре ночи я проснулся. - Продолжил Паша, осушив стакан и выререв рукавом губы. - Мне приснился кошмар про то, как чья-то рука пытается мне из груди вырвать сердце. Я проснулся - сердце действительно еле билось. Я думал - приступ, думал, что умираю. Но, ничего, отошел потом. Хотел встать, попить и тут впервые услышал эти звуки. Знаешь, как будто кто-то скребется или ходит в квартире. Я замер, прислушался. Тонкий-тонкий звук такой, как коготками кто по полу цокает. Перейдет с одного места на другое и замрёт, стоит мне шевельнуться, чтобы посмотреть, откуда идут звуки. Что-то так мне не по себе стало. Я долго так сидел, прислушиваясь. Иногда мне казалось, что я звон в ушах, - знаешь, бывает такой от сильной тишины, - за них принимаю. Иногда - что я, просто, еще до конца не проснулся.
Свет горел только в прихожей, и в сумраке комнат сложно было что-либо разглядеть. А шажочки эти, - то прекращаясь, то снова начиная звучать, - приближались. И тут Паша уяснил для себя еще одну вещь: куда бы он ни поворачивал голову, источник звука всегда оказывался у него за затылком. Волосы у мужчины на голове шевельнулись. Он вдруг, как-то вмиг, разом не то, что вспомнил свой недавний кошмар, а тут же полностью погрузился в его ощущение. Словно и не просыпался вовсе!
Как сразу он не заметил, что размеры и форма комнаты неестественно искажены, чего не может быть наяву? Как не придал значение тому, что сразу по пробуждению не ощутил себя под защитой стен собственного жилища, а продолжал испытывать волнения жертвы того, кто был тут полновластным хозяином? О, ужас! Теперь он не мог и пошевелиться! Беспомощность объяла тело ватным саркофагом. И шаги стали звучать явственней и уверенней. Так отчетливо. Так близко...
Но некая неведомая прежде сила видать дремала в глубинах души на такой случай. Отчаянье включило резерв. Паша рванулся, раздирая путы слабости, и вскочил с пола. Кинулся к стене, и под потолком вспыхнуло освещение.
Сердце ныло. Он стоял у стены, скрючившись от боли и задыхаясь. Рука держала клавишу выключателя. Чем более дыхание приходило в норму, тем явственней убеждался Паша, что ничего такого на самом деле с ним не было. Комната пуста. Пуста квартира. Никто не собирался угрожать его жизни, а тем более вырывать сердце, пока он спал. Желая окончательно убедиться в этом, он обошел комнаты, зажег свет везде. Это был всего лишь ночной кошмар - правда, двойной - вложенный один в другой, как матрёшка.