— Я этому вашему петуху проклятому башку оторву, замучил он меня.
— Ну-к что же, рвите. Я сама с ним замучилась. Да не поймаете вы его. Он, как сатана, разве за ним угонишься?
Но самое главное, за что мы ненавидели рыжего, это за Петьку. Ему от него житья не было. Рыжий как только приходил, так сейчас же бить его. Он боялся рыжего, как огня, и всегда убегал от него и прятался.
С тех пор, как появился рыжий, Петька стал худеть и плохо есть. Он даже ростом сделался меньше. Гребешок у него пожелтел и согнулся на бок. Хвост раньше был красивый, большой, перья высоко изгибались вверх. А теперь их как будто подвыдергивал кто-то.
И всех он стал бояться. Даже своих кур, даже нас и то боялся. Должно быть, от этого страха у него сделалась привычка поджимать одну ногу. Станет, нахохлится и стоит на одной ноге. Как будто зима и холодно.
От рыжего куры тоже научились бить Петьку. Особенно старая чернуха. Она каждый раз, когда проходила мимо него, обязательно старалась клюнуть его в затылок. Из-за этого Петька перестал с ними есть, и мы давали ему отдельно.
Зато рыжего куры любили. Вот дуры! Он у них отнимал еду, часто кидался на них и долбил своим большим клювом, а они его любили. Боялись, а любили, — неизвестно за что. Если он приходил, когда их кормили, они уступали ему место. Он часто и громко стучал клювом об дощечку, наедался, потом давал им поесть. А потом они все вместе расхаживали по двору, и рыжий выступал в самой середине. Как будто отец или начальник их.
Сражение
Рыжий долго пропадал. Наверно, на каком-нибудь дворе нашел много еды и старался наесться как следует. Или, может быть, дрался с петухом каким-нибудь. Он любил, чтобы все петухи его боялись и, если находил непокорного, то дрался с ним до тех пор, пока не забивал окончательно.
За это время стала совсем весна. На дворе выросла высокенькая зеленая травка. Мама целыми днями возилась на огороде, а мы помогали ей. Дома мы бывали только утром и вечером. Про кур мы почти совсем забыли. Забыли и про белого и про рыжего.
Как-то мама оставила меня дома. У нас в комнате стояли ящики с рассадой. Потом их вытащили на двор и меня оставили караулить, чтобы куры не попортили. Я сидела на солнышке с книгой в руках и не читала. Смотрела туда, где огород, и завидовала, что они там работают, а я должна сидеть караулить, как сторож.
От нечего делать я принесла пшена, позвала кур и стала кормить. Белый пришел самым последним. Он шел так тихо, как будто ему было все равно, что есть, что не есть.
Я думала, что он все еще не привык к курам и держится отдельно. Смотрю — нет, подошел тихонько, не спеша, поел и стал ходить вместе с ними.
Я сразу увидела, что и куры к нему привыкли и относились с большим уважением. Он не гонялся за ними и не бил. Даже головой не дергал так быстро и так грозно, как это делал рыжий. А все-таки куры его слушались. Если он переходил на новое место, они шли за ним. Он останавливался, и они останавливались.
Белый важно прогуливался по двору. Вдруг он поднял голову, согнул ее на бок и стал прислушиваться. Я посмотрела в ту сторону, вижу — на заборе рыжий. Стоит и дергает головой. Ноги у него длинные, сам худющий, перья какие-то линялые. Шея тоже длинная, а хвоста вовсе нет. Только одно перо высоко поднимается вверх и гнется до полу.
Зато голова у него, правда, красивая: высокий двойной гребень, красный-красный, снизу две большие подвески и клюв острый, горбатый, как у орла на картинке.
Он стоял на заборе и осматривался. Потом взмахнул крыльями, слетел вниз и длинными прыжками побежал к курам. Белый вглядывался в него, ждал.
На шаг от него рыжий круто остановился, нагнул голову и клюнул у себя под ногами. Белый тоже нагнулся. И так, с опущенными головами, они стали ходить друг около друга.
Я видела, что они сейчас будут драться и не разгоняла их: уж очень мне хотелось, чтобы белый вздул этого нахала.
Рыжий начал первый. Он подпрыгнул и сверху кинулся на белого. Они сшиблись раз, другой, третий. Потом разошлись, походили немного с нагнутыми головами и опять начали.
Я все думала, что белый забьет, и заранее радовалась. Только уж когда рыжий совсем расклевал ему гребешок, я увидела, что он сильнее и что белому с ним не справиться.
Тогда я схватила книжку и бросила между ними. Они отбежали немного и снова кинулись друг на друга. «А может быть, еще ничего? Раз белый сам подбегает, значит надеется на свои силы». Но он уже стал припадать к земле и прятать свою голову от ударов под самим рыжим: втянет ее в плечи и старается залезть под него.