Нет, в Курляндию Черная Смерть не дошла. Мы сумели остановить ее на подступах. Все-таки мои усилия по наведению чистоты и порядка не пропали даром. Страшно вспомнить, с чего все начиналось — еда в таверне гарантировано делалась грязными руками на кухне с крысами, а про туалет типа «очко деревенское» можно было только мечтать. Как и о банях. Понадобился не один десяток лет, чтобы изменить людей и ситуацию.
Однако финансовые убытки из-за карантина мы понесли колоссальные. Особенно Рига. Амстердамская биржа, воспользовавшись ситуацией, переманила часть клиентов, и теперь требовалось их вернуть. Плюс, необходимо было заново налаживать торговые связи с теми, чьи корабли не были допущены в страну во избежание эпидемии. К счастью, деньги могли решить все эти вопросы. Но их требовалось много. Очень много.
Текли рекой взятки, неустойки и суммы на подкупы нужных лиц. И тут как нельзя кстати пришлись косметические изобретения Моретти. Линейка средств была пока не слишком большой, но произвела фурор. Я когда начал подробно вникать в этот бизнес, узнал много нового. Пудра для модников 18 века, например, делалась из пшеницы и риса, а румяна — из кармина. Ну, про свинцовые белила и румяна из киновари я вообще молчу.
Мы представляли более безопасные варианты. Пудра — из талька (пришлось поднапрячься, чтобы вспомнить, где он есть в Финляндии и организовать там добычу), румяна — из сафлора красильного (его красный сегмент не только безвреден, но и меняет оттенок в зависимости от консистенции), ну а для изготовления помады был использован стандартный набор — жир, воск, касторовое масло, отдушка и соки ягод. Позиционировалось это все как косметика для юных дам и кавалеров, поскольку многие возрастные недостатки просто не могла скрыть.
И про кавалеров я не оговорился, увы. Румянились они так, как в 21 веке очень дешевые дамы с пониженной социальной ответственностью. На лицо накладывали не пудру, а буквально штукатурку в несколько слоев. И для этого были свои причины — от попытки скрыть возраст до желания спрятать следы оспы и венерических болезней, обезобразившие лица большинства людей 18 века. Меня, как несложно догадаться, данная мода бесила гораздо больше париков. Потому что размалеванные клоуны у меня вообще с мужиками не ассоциировались.
К счастью, получивший правильное воспитание сын тоже не стремился к «европейским ценностям». На балах ему было невыносимо скучно, парики он считал неудобными, а время предпочитал тратить на различные финансовые махинации. В этом я Якоба поощрял. Не всегда и не все ему удавалось, но он набирался опыта, а в политике начал разбираться не хуже меня. Похоже, понял, что там такая же игра, как и на бирже. Нужно знать слабые стороны противника и внимательно за ним наблюдать, чтобы не пропустить момент, когда его можно будет подвинуть с дороги.
Красота — это проклятье. И счастья она не приносит, это Грезэ знала точно. С малых лет она была просватана за своего богатого и старого соседа. Родители продали ее, как вещь. А потом недалекий муж решил похвастаться своей добычей при королевском дворе. Грезэ понимала, что ничем хорошим это не кончится. Но кто будет ее слушать? Прав у нее столько же, сколько у любой другой статусной и дорогой вещи.
Грезэ оказалась права. Мать короля Карла XII, Гедвига Элеонора, сразу же оценила попавшие ей в руки возможности. И старый муж тихо скончался после одного из пиров. А двухлетняя дочь оказалась заложницей королевских планов. Этого Грезэ простить Гедвиге не сможет никогда. И если появится хоть какой-то шанс отомстить — непременно этим воспользуется. Однако деваться было некуда, и она пошла на бал в честь королевской свадьбы, чтобы сделать то, что приказано — соблазнить герцога Кетлера и влезть к нему в доверие.
Грезе не обольщалась, что будет легко. Даже ее красота могла не подействовать на этого человека, у которого, по мнению окружающих, был механизм вместо сердца и души. Слухи о герцоге ходили самые разнообразные, но все сходились в одном — Кетлер неприлично меркантилен и отвратительно своеволен. Он не желал следовать ни принятой моде, ни светскому поведению. Писал книги и картины, изобретал какие-то механизмы, вел переписку со знаменитыми учеными и умудрился не обзавестись бастардами. Да что говорить, если герцог, на посвященном свадьбе балу, был единственным мужчиной без парика!
Грезе и сама не знала, что ожидает увидеть. Пресыщенного жизнью мужчину в возрасте хорошо за 50-т? Жестокого правителя? И одно из ее представлений не оказалось верным. Герцог Кетлер выглядел едва ли на 40-к. Высокий, подтянутый, загорелый, абсолютно не пользующийся румянами и белилами, он ощущался как свежий морской ветер. Обаятельная улыбка, умение поддержать беседу, и совершенно искреннее восхищение ее красотой. Именно восхищение, а не просто вожделение.