Именно тогда Грезэ поняла, что задание не будет сложным. Она очаровала герцога, но и сама была очарована этим человеком, в котором не было придворной манерности и слащавости. Это был не модный в высшем свете томный селадон, а рыцарь из прошлых времен, когда доблесть и отвага доказывались мечом, а не умением перебирать ногами по паркету. Грезэ готова была уехать с ним. И втайне мечтала, что ей удастся уговорить герцога спасти ее крошку-дочь из рук жестокой Гедвиги.
Уговаривать не пришлось. Правы были те, кто утверждал, что у Кетлера есть свои глаза и уши в любом конце земли. Он сам позаботился о том, чтобы похитить ее дочь, и доставить на корабль к матери. Тогда Грезэ плакала последний раз. От счастья. И от того, что свободна. Герцог не требовал от нее платы. И у нее был выбор — начать с его помощью новую жизнь или остаться рядом. Фридрих надеялся на последнее. Он действительно увлекся прекрасной Грезэ. Похоже, красота может быть не только проклятием.
Разумеется, она выбрала жизнь рядом с Фридрихом! Частично потому, что чувствовала себя любимой и защищенной (новое для нее ощущение!), а частично — потому что сама увлеклась герцогом. Он оказался умнейшим человеком, разносторонне образованным, знающим несколько языков и поощряющим ее тягу к образованию. А еще Грезэ неимоверно льстило, что она стала моделью для его картин и героиней волшебной книги об эльфах. Но самое главное — теперь она могла быть абсолютно спокойна за будущее своей дочери. А что еще нужно для полного счастья?
Я с интересом читал послание от Петра и с большим любопытством разглядывал 18-летнего молодого человека, который к посланию прилагался. Не слишком высокий, крепкий в плечах, с правильными тонкими чертами лица, он вполне походил на выходца из древней дворянской семьи. Однако официально таковым не являлся. Передо мной стоял ни кто иной, как выпускник Московской школы математических и навигацких наук Андрей Нартов.
Не то, что я был сильно удивлен. В конце концов, опыт с пребыванием в нашей Академии Батищева оказался успешным. Полагаю, что не менее продуктивным окажется и пребывание Нартова в Тринити-колледже. Я собирался познакомить его с Лейбницем и попросить Готфрида обратить на данного молодого человека самое пристальное внимание. Нам нужны новые станки и самые совершенные механизмы. Я мечтал о железных дорогах[28], паровозах и броненосцах! Хотя начинать, конечно, следовало с чего попроще.
Нужно успеть как можно больше, пока идет война за испанское наследство. Потом количество проблем только увеличится. Никому не понравится усиление России. Да и курляндско-ирландский союз может подвергнуться давлению. Сумеет ли устоять Венгрия? Не факт. Австрия вполне может возжелать заполучить ее под свой полный контроль. Надежда только на то, что Петр к тому моменту уже закончит с Крымом.
Вообще-то, дела у царя шли хорошо. Я бы даже сказал очень хорошо. У меня даже было опасение, что победы вскружат Петру голову. И одной из причин этого было то, что Курляндия продала своему союзнику убойное оружие с пулями Нейслера (то бишь, в этой реальности, пулями Исакова). И русские просто сметали своего противника с поля боя. Разведка мне доносила, что султан уже готов заключить мир, однако никаких официальных предложений пока не прозвучало.
Понятно, что даже в случае заключения мира, турки не успокоятся. И через какое-то время сделают попытку вернуть Крым. Но полагаю, что Петр это прекрасно понимает. Он уже давно не порывистый мальчишка, а умудренный опытом царь — как-никак в этом 1711 году ему стукнуло 39 лет. Надо, кстати, ему намекнуть, что пора примерить венец императора. Победа над Швецией и захват Крыма — вполне себе повод для такого решения.
А мне, кстати, пора короновать сына. С последствиями чумы мы потихоньку справляемся, торговля почти вернулась к своим прежним объемам, да и супруга моя стала плохо себя чувствовать. Мероприятие обещало быть громким и очень важным в политическом смысле. Я носил всего лишь герцогский титул, Анна была герцогиней Курляндии и королевой Ирландии, а Якоб должен был стать правителем сразу двух стран. И это требовало множества политических решений — от названия этого союза, до прав и обязанностей стран друг перед другом.
Патрик Сарсфилд пытался договориться с самыми влиятельными кланами, я разруливал ситуацию с дворянами, а Якоб закопался в бумаги. Стремления одевать корону у него не было от слова «совсем». Не потому, что сын боялся ответственности. Просто герцог и помазанник божий — это очень разные вещи. И опасение не соответствовать высокому титулу было понятным. Все-таки, не без гордости могу признать, что я правильно воспитал Якоба — для него власть была, прежде всего, тяжким крестом. Ответственностью.
28
Напоминаю, что Первой наземной железной дорогой считается «Уоллатонская вагонная дорога» длиной примерно три километра, которая была построена между 1603 и 1604 годами. Так что в 1710 ГГ с имеющейся у него промышленной базой вполне мог начать строить железные дороги.