Аля молча оделась, взяла бидон и хозяйственную сумку.
— Пошли, Даша, со мной.
— Так ты раздумала в поле?
— Тсс…
— Почему старьё надеваешь? — подозрительно спросила тётя Фая. — На люди идёшь.
— А, ничего… — Аля поспешно сбежала по лестнице.
Там, у крыльца, оказывается, уже стоял Лёшин мотоцикл. В окно его Аля увидела, что ли. К коляске была привязана пара вил.
— Даша, держи бидон, держи сумку, держи деньги. Одна сходишь в магазин…
— Куда? Не пущу! — тётя Фая топала по лестнице, как разъярённая слониха. — Обманывать? Мать родную? — Казалось, она сейчас разнесёт мотоцикл вместе с Лёшей. — Оставьте, наконец, в покое мою дочь! Что вы её терзаете?
Аля побледнела:
— Мама! Если ты… Хоть одно ещё слово — я уеду и домой не вернусь!
— Так… За все заботы… Отблагодарила… — Тётя Фая всхлипнула и махнула рукой: — Езжай куда хочешь…
— Поедем, Лёша, — голос у Али сорвался. Лица на ней не было, губы дрожали, слёзы вот-вот готовы были брызнуть из глаз.
Мотоцикл с треском сорвался с места.
Даша принесла хлеб и молоко, потопталась возле тёти Фаи — та лежала с грелкой, уткнувшись в подушку.
— Я, наверно, домой пойду…
— Ступай, — тётя Фая даже не подняла головы.
В поле, неподалёку от дороги, Даша разглядела среди работающих своего отца. Папа сноровисто поддевал вилами валок. Льдинки осыпались звеня и тут же таяли на солнце. Даша взяла вилы:
— Дай-ка я попробую. У-у-у… Тяжело…
— Беги домой быстрей, — сказал отец. — Там мать на четыре части разрывается.
Листья после мороза на другое утро словно кто ножницами стриг. В лесополосе, под клёнами, Даша набрала багряный букет. В полях комбайны скашивали остатки хлебов, на взгорках уже обмолачивали подсыхающие валки.
— Ага… Листочки… Кленовые… А твоя сестрица… — голос у Гали был приторно-сладенький.
— Что моя сестрица? Вчера спозаранку в поле уехала, валки шевелить.
— То-то, спозаранку… Надсадилась твоя Алечка…
— Заболела? — испугалась Даша.
— Ещё как заболела-то. Днём не спится, ночью не естся… Вон, по коридору прогуливается. А вчера поработала чуток и за сердце схватилась: «Ой, не могу, ой, помираю…» Пришлось Лёше её с поля увозить. А Клава с девочками их валки заканчивали, на середине брошенные.
После уроков Аля пришла на подстанцию — осунувшаяся, бледная до синевы.
— Может, в последний раз я к вам, — сказала она Даше.
— Ты же у нас хотела остаться.
— Маму жалко. Я вчера накричала на неё, а потом… Так мне плохо было. Сегодня опять эта Клава…
Затрещал мотоцикл — подъехал Лёша.
— Даша! Иди помоги мне, — позвала мама. — Сейчас обедать будем.
Даша, достала солёных огурцов из подполья, нарезала хлеба и побежала звать к столу Алю и Лёшу.
— Спасибо, я обедал, — буркнул Лёша.
— Сейчас, — кивнула Аля и продолжала: — Она же мне мать. Пойми, Лёшенька…
— Ну что ж… — Лёша вскочил в седло, а глаза у него были такие незрячие, что Даша испугалась: ещё разобьётся где-нибудь.
— Лёша! Погоди! — крикнула вслед Аля. — Лёша! Я ещё не всё сказала!
Но Лёша её не услышал.
После обеда Аля вышла во двор:
— Потанцуем, Курлышка, на прощанье!
Курлышка танцевать не хотел, и Аля стала кружиться одна. Кружилась-кружилась, потом села на качели, качнулась раз-другой и заплакала…
Курлышка в небе
Включили радио, и в комнате зазвучал приятный баритон дяди Сени:
— Открываем сатирическую страничку: «Люди — жать, а они с поля бежать».
— Вот именно, — усмехнулся папа и выдернул вилку из розетки. — Вчера директор совхоза меня остановил. «Твой свояк, говорит, заявление подал. „По состоянию здоровья жены“. Ты бы уговорил его всё-таки остаться». — «Свояк-то, говорю, мой, да ум у него свой».
— Похоже, нигде они себе места не нагреют, — вздохнула мама.
Подмёрзшая земля звенела под ногами. Смолк на полях гул комбайнов, иссяк поток машин на дорогах, лишь мачты в степи вели свою привычную перекличку: «Идёшь?» — «Иду-у-у…»
На подстанцию то и дело приезжали разные люди, что-то вымеряли, высчитывали, и уже со дня на день должна была прибыть строительная механизированная колонна.
— Папа, а подружки у меня теперь будут? Ты узнавал, есть у них дети, у тех, кто сюда приедет?
— Будут, будут, — отмахивался папа.
— Нет, ты точно узнай, девочки или мальчики и сколько им лет.
Мама и Даша помогали родственникам укладываться в дорогу. Как всегда, больше всех суетился дядя Сеня: