— Вот мы сейчас чемодан коленкой примнём, он и закроется… А фотокарточка почему валяется? Это же я с сазаном… Фаечка, где у нас альбом?
— Ах, Сеня, ну что ты со своим сазаном? Тут кастрюли в ящик не помещаются.
— Сейчас мы кастрюля в кастрюлю. Идеально!
— Вот, Наташа… — тётя Фая держала в руках воздушное платье с блёстками. — Возьми, Даше к Новому году пригодится. Ушьёшь, укоротишь…
— Не надо, Фаечка, — почему-то испугалась мама. — Я Даше сошью, если потребуется. Пусть Але будет память.
Аля стояла у окна, прижавшись лбом к стеклу. Накануне она уже не ходила в школу. А там был праздник Урожая. Гремел оркестр, вручали премии. Иван Филимонович передал Клаве Сивцовой большую коробку, перевязанную красной лентой, и она гордо сошла со сцены. Её окружили подружки.
— Идём посмотрим, что ей подарили, — потянула Галя Дашу.
Подошла и Анна Матвеевна, поздравила Клаву.
— Девочки, что-то я Али не вижу.
— А она уезжает. Уже документы забрала.
— Какая жалость… Я думала, это просто разговоры.
— Невелика потеря, — заметила Клава. — Только и делов было — с нею нянчиться.
Анна Матвеевна огорчилась:
— Клава, Клава, зачем ты так? Аля — твоя подруга.
Клава фыркнула, поморщилась:
— Моя подруга? Эта кривляка, белоручка?..
И тут возмутилась не только учительница, но и десятиклассницы, стоявшие вокруг:
— Как тебе не стыдно, Клавка… Она же старалась, только не всегда получалось у неё.
— А малыши её как любят!
— Про кого это вы? — спросил подошедший Иван Филимонович. — А, про Алю… Славный человек, добрая душа…
…Вещи были увязаны.
— Кому квартиру передаете? — спросила мама.
— Темиру-экономисту. К нему жена приезжает на днях с ребёнком и братишкой, — сказал дядя Сеня.
— Значит, в этой квартире будет жить Айдос… — порадовалась Даша и тут же опять загрустила: «Аля, Аля…» Она подошла к сестре, уткнулась носом ей в плечо: — Как же Курлышка-то без тебя?
Аля повернулась к Даше, стиснула её щёки ладонями.
— А ты знаешь, Даша, мы ведь одинаковые с Курлышкой… Он от стаи отбился, и у меня… Ну ты понимаешь: нет у меня друзей.
— А я? Разве не друг тебе?
— Ты — сестрёнка моя любимая… А друзья… Это…
И вдруг на улице раздалось громкое:
— Аля! А-ля!
Аля вздрогнула, выглянула в окно и просияла: там, на улице, перед домом, собрался весь десятый «А». Лишь Клавы Сивцовой не было видно.
Солнце теперь всходило поздно, лучи его едва пробивались из-за горизонта, а Даша вышла с портфелем на крыльцо. Листья облетели, только у тополей оставались на макушках растрёпанные вихры. Цепь у Лапика заиндевела, вода в поилке у кур взялась ледком, и Курлышка разбивал её клювом.
— Ты, Курлышка, не горюй, — сказала Даша. — Аля к нам обязательно вернётся. Она обещала…
В небе послышалось курлыканье журавлей. Запоздалый клин летел необычно медленно и низко, и таким властно призывным был его крик, что Курлышка заметался.
«Кур-р-р!» — С каким-то отчаянием оглянувшись на Дашу, журавль захлопал крыльями и побежал по двору, всё быстрей и быстрей, потом с силой оттолкнулся от земли ногами, откинул их назад, вытянул шею…
— Курлышка, куда ты? Курлышка, вернись!
С горестным криком Курлышка сделал над подстанцией два круга и полетел догонять журавлиный клин.
— Курлышка-а-а!.. — Даша бежала следом по хрусткой от мороза траве, потом по стерне убранного поля. Упала, ушибла коленку, а когда поднялась, Курлышку уже невозможно было отличить от других журавлей стаи.
Говорила же, говорила тётя Фая: надо было подрезать ему крылья, тогда бы он не улетел.
Солнце взошло, но как будто стало ещё холоднее. Порывистый ветер леденил лицо. Чулок был порван, коленка кровоточила, и в школу Даша уже опоздала. Она стояла посреди поля, пытаясь удержать взглядом тающий в небе клин… В какой-то миг он всё-таки ускользнул у неё из глаз — осталось небо, холодное, неприветливое. Глотая слёзы, прихрамывая, Даша побрела домой.
Всё было так, словно и не случилось ничего. Гудели трансформаторы; из дежурки доносился голос папы — он говорил по рации; мама на крыльце обувала Николку.
— Даша, что с тобой? Где ты так расшиблась?
— Курлышка улетел. Я гналась, гналась…
— Улетел-таки! — всплеснула руками мама, и Николка захныкал:
— Кулиска… Где кулиска?..
Даша хотела бежать в дежурку, чтобы сказать папе, но он сам вышел на крыльцо: