И только сейчас он заметил, что на некогда чистых трусиках Хикари внизу ложбинки проступило темно-алое пятнышко. На шесте швабры блестели капли крови. Девушка со стоном неровно и учащенно дышала, давясь захлебнувшимся плачем, бедра ее трясло в конвульсиях, груди в трепете дрожали от напряжения. Синдзи осторожно развязал руки и ноги и бережно распластал ее тело на парте так, чтобы голова запрокинулась назад, а конечности свисали вниз. Затем он стянул с нее трусики и раздвинул ноги, зафиксировав их за ножками парты. Взяв последний шнур скакалок, он обвязал голени Хикари вокруг ножек и протянул свободные концы шнура к рукам, обмотав ими запястья — так староста оказалась абсолютно беспомощной и открытой, распростертой на парте и с перевязанными конечностями под ней. Она еще не до конца пришла в себя, плача и постанывая от боли и пережитого шока, так что даже не пыталась сопротивляться.
Синдзи осторожно прикоснулся к ее бугорку, погладив каштановый пушок на нем, и начал нежно массировать область над клитором, изучая ее киску. Из щелочки проступили изрядно вмятые малые губы, сами по себе довольно темные, но еще и побагровевшие от чрезвычайно сильного сжатия и трения. Снизу блестели капли крови, медленно стекающие из дырочки влагалища по промежности к анусу. Синдзи почувствовал, как его пробирает дрожь от трепета.
— Хикари-тян, — нежно прошептал он ней. — Мои поздравления — ты только что потеряла девственность со шваброй. Но мы только на полпути. Я хочу услышать твое наслаждение.
Он начал сильнее теребить ее клитор, облегая его пальцами и лаская окончательно развернувшиеся малые губки. Ладонью он тер ее лобок, ощущая напрягшуюся горошину под капюшоном клитора. Синдзи старался размять киску Хикари, убрать давящую боль и напряжение в ней, чтобы она стала податливой и мягкой. Староста уже пришла в себя, тело ее начало отвечать на ласки мелкой дрожью и подергиванием, стон стал сдавленным, затихающим в тяжелом дыхании. Она приподняла голову, умоляющим заплаканным взглядом посмотрев на Синдзи.
— Болит… — слабо выдавила девушка на выдохе. — Прошу, остановись… У меня внутри все болит…
— Я понимаю, Хикари-тян, — тепло улыбнулся он в ответ. — Поэтому я и хочу сделать тебе лучше. Смотри, твое тело уже начало отвечать на ласки — губки и клитор затвердели, я чувствую, как пульсирует твое нутро.
— Это неправда… Хватит, умоляю тебя… Я больше не вынесу этого…
Синдзи усилил трение и стал погружать пальцы в плоть между малыми губами. Девушка запнулась в стоне, дернулась и вновь протяжно зарыдала, забившись на столе. Пальцы Синдзи все глубже уходили в ее горячую и мягкую, но становящуюся упругой киску, пока не наткнулись на вход во влагалище. Жидкость, истекающая оттуда, уже была не ярко-алой, а побледневшей, водянистой, как будто разбавленной.
— Ого, Хикари! Ты вновь истекаешь, даже с порванной девственностью!
— Нет! — выпалила сквозь стон она. — Неправда!
— Твоя киска размякла и стала такой податливой! И она буквально утопает в соке. Хикари-тян, ты снова возбуждена, поразительно! — Синдзи с ускоренным темпом стал натирать ее гениталии.
— А-а-агх!.. Не надо! А-а-а-х!.. Пожалуйста, прекрати!
— Просто признай, что тебе нравится это. Что ты возбуждена!
— Нет… Мга-а-а-ах!.. А-ах… хах!.. Я не… А-а-а!..
— Скажи, что тебе этого хочется. Что ты изнываешь. Что ты порочна.
— Не-е-е-ет… — стон Хикари захлебнулся в рыдании, она с еще большей силой забилась на столе, дергая бедрами и тряся головой.
— Ты так кончишь, если мы продолжим. Не лучше нам завершить тем, с чего мы начали?
Он убрал руку с ее киски, и староста, изогнувшись в секундном напряжении, обмякла на парте, бившись и содрогаясь в бесслезном плаче. Синдзи тем временем вытер пальцы об ее трусики и поднял швабру. Хикари, слабо приподняв голову, оторопела и в ужасе округлила глаза.