А там, в самой глубине сердца, в той части, куда не достигал даже свет души, где хранилось самое отвратительное, чудовищное, мучительное, ненавистное, мерзкое и прекрасное чувство — любовь, там, где все это время жил образ Аски, ее чувств, ее нежности, все надежды и мечты о ней, в месте, вырванном и сокрытом столь тщательно, что даже разум не мог его найти, хранилась вторая половина Копья. И только сейчас Синдзи, обнаживший, наконец, свою душу, принявший любовь и отказавшийся от жизни, разорвавший свое сердце, смог вытащить из него сакральное орудие и в последнем рывке вонзить его в сердце Юй Ичиджо.
И в ту же секунду Врата рухнули. Вмиг с вселенским треском раскололось Древо и развеялись огоньки со звездных полей, и души людей, не привязанные более к колыбели, устремились по всему свету, вольные вернуться к себе и возродиться к жизни вновь, и корни времени расплелись и отпустили свод, и трон под Синдзи рассыпался, обрушив его в черноту ничто, туда, где среди поразительно красивого сияния он нашел еще мириады таких же деревьев, и увидел ядро жизни.
И уже падая, почти лишенный души, он наконец-то смог улыбнуться и успокоить оставшийся в руке кусочек сердца. Тот, в котором уцелели его чувства к Аске. И, закрывая глаза, он заметил, как рядом с ним из сердца выпорхнул пламенный дух — сияющая огненным ореолом, отсвечивающая синим и зеленым огнем лазурная птица, напомнившая ему дракона.
— Так ты была со мной все это время… моя любовь… Давай останемся вместе…
И ощутив ласковое касание ее крыльев, он смог, наконец, забыться навсегда.
***
Airplanes.
Инвалидная коляска неторопливо катилась по зеленому ковру самых разнообразных цветов и тростинок, коих здесь было немыслимое множество. Удивительно ровная лужайка настоящим полотном усеивала старую улицу между посеревшими от влаги и оплетенными виноградными лозами блоками небоскребов, мирно вздымающихся к небу. Девушка в коляске с монотонным безразличным видом смотрела на чудо природы — некогда величественный технологичный город из стекла и бетона, вдруг превращенный в заповедник девственно прекрасной флоры: целой россыпи цветов, молодых ростков, деревьев, всевозможных растений, чье царствование здесь ранее казалось просто невозможным. Словно памятник человечества, Токио-3 сдался под хрупким, но таким стойким напором обычных растений, на которые жители давно перестали обращать внимания, а теперь оказались схваченными врасплох перед их мощью и величественностью. Но те не вытеснили людей, не заняли их место, а остались лишь в памяти невероятным явлением, дивными соседями, открывшими невероятную красоту чистой и заповедной природы, став вскоре частью обыденной привычной жизни.
Девушка поежилась и поправила плед на себе единственно работающей рукой до самой шеи, прикрыв свое утыканное штырями и шарнирами изувеченное тело. То, как обычно, отозвалось волной зудящей боли, но она лишь сжала губы в тонкую линию и расслабленно выдохнула. Цветы, словно в приветствии, склонились перед ней под порывом теплого ветерка. Тот день, когда случилось это чудо, девушка не помнила, но даже после долгого и интенсивного курса лечения она застала всеобщее удивление, прибыв в Токио-3. Цветы и растения усеяли здесь все, пробившись сквозь камень, бетон и асфальт холодного города, что поражало больше всего. В памяти людей еще жили болезненные воспоминания о том кошмарном дне, едва не обернувшемся смертью всего живого, о том страхе, с которым они взирали на расцветающую феерию в небе. Тысячи вспышек по всему миру должны были ознаменовать конец света, но превратились лишь в самый большой, пугающий и самый грандиозный фейерверк в истории человечества. И их начинка — не смертельный яд, а всего лишь россыпь семян — развеялась по миру, и осела, смешавшись с тем странным теплым снегом, что остался от чудовищ в небесах. А через год вдруг проросли цветы: в городах и пустынях, в горах и на море, в каждом уголке мира, явив тому немыслимую по своей силе волю и стремление к жизни. И так под их напором сдался бетон и камень, обитель человеческая, казавшаяся нерушимой крепостью, а теперь ставшая огромной лужайкой для миллионов ростков. Город-крепость пророс зеленым ковром и укрылся под одеялом вьюнов и кронами молодых деревцев, заснув мирным сном и дав приют и людям, и цветам, среди которых, почему-то, было больше всего лилий.