— Йах… — выдохнула Мисато-сан и слегка просела. — Синдзи… Ты… О-ох…
Но тот не останавливался. В душе играло странное чувство, какое-то теплое и давно потерянное воспоминание, да и он сам понимал, на что похоже его действо — он сосал большую объемистую грудь женщины, будто бы налитую молоком, женщины едва ли не в два раза старше его, его опекунши, в чем-то заменившей ему мать. И от ощущения этого в груди расплывалось чувство покоя, уюта, спокойствия, и Синдзи, утопая в них, лишь сильнее всасывал вершину груди, легонько ее покусывая и сжимая губами, чувствуя, как твердеет сосок, как разогревается и приподнимается ареола, становясь выпуклой формы, как она плотнеет, напоминая уже не мягкую сливу, а крепкий орех. Мисато стала изгибаться, издавая на выдохе тяжелый стон, она запрокинула голову и начала мелко подрагивать.
Синдзи, выпустив изо рта сосок, полюбовался его вздувшейся формой, налитой багровым цветом и блестящей от слюны, и принялся за вторую грудь. Буравящее душу ощущение умиротворения и нежности хоть и было необычайно приятным, но Синдзи крайне не нравилось, будто клином вонзаясь в его мозг и разрывая сознание на две части — одна хотела отдаться этой сладкой ласке, вторая категорически не принимала ее, отторгала и боялась. А вскипающее возбуждение вкупе с назойливым противоречием только спутывали мысли и затуманивали взгляд, обрывая контроль над эмоциями. Синдзи в самом деле растерялся, и только обжигающая искорка голода, вожделения и соблазна вела его вперед, прочь от потерянных воспоминаний к телесному наслаждению.
Груди Мисато уже становились похожи на куски размешанного теста, с крупными выпуклостями вздувшихся твердых сосков, похожих на небольшие багровые абрикосы с торчащими поверх ягодками красной ежевики. Женщина, непрерывно елозя под жесткими ласками, больше не могла терпеть и, с очередным стоном, переходящим в выкрик, отстранила от себя Синдзи.
— Подожди… Ух… — произнесла она с отдышкой. — Не ожидала, что ты такой напористый… Ох, мои груди просто горят…
— Вам больно? — виновато спросил Синдзи, подняв глаза.
— Ну, немного… Но ты не переживай, это приятная боль. Особенно, глядя, с каким упоением ты всасываешься в мои дыньки.
Ее лицо уже изрядно раскраснелось, на коже блестели капельки пота, а вершина груди сияла от слюны.
— Мисато-сан, вы меня стесняете… — тихо произнес Синдзи.
— Я смотрю, не только стесняю.
Она стрельнула хитрым взглядом вниз, указывая на его выпирающий из брюк член.
— Ты уже насытился?
— А?
— Мои груди? Если хочешь, теперь я сделаю тебе приятное.
Синдзи опустил глаза.
— П-Пожалуйста…
Женщина хихикнула.
— Ты такой миленький. Основное блюдо оставим на потом, а сейчас легкий аперитивчик.
Обойдя Синдзи, Мисато приставила его к раковине, а сама расположилась на корточках у его ног, с улыбкой глядя в глаза снизу вверх.
— Прелюдию пропустим, я гляжу, ты и так уже весь напряжен. Просто помни, что девушкам нравятся чувственные ласки, не только груди, но и всего тела.
Она расстегнула пряжку ремень.
— И только потом уже они будут готовы для главного действа, но иногда и им хочется доставить своему парню удовольствие. Не волнуйся, когда я начну это делать, тебе понравится…
— Мисато-сан, — произнес Синдзи. — Я все-таки не совсем уж ребенок. Я понимаю, что вы говорите об оральном сексе.
Та нервно усмехнулась.
— Прости-прости, Син-тян, все время забываю, как быстро растут дети. Наверное, настанут времена, когда они будут знать больше меня. Или, может быть, я просто волнуюсь не меньше твоего…
— Если вам не хочется, я не настаиваю… — он дружелюбно улыбнулся.
— Спасибо, Синдзи, но если уж я принялась за дело, надо доводить его до конца. Тем более, мне тоже будет приятно чувствовать твое наслаждение, это и есть смысл таинства этого… этого…