— Она приходила на днях утром. В Сочельник.
— Хорошо. Вы снова вместе или что-то в этом роде?
— Нет. — Я потер лицо руками, затем произнес слова, в которые все еще не мог поверить. — Она беременна.
— О. — «Дерьмо», которое должно было следовать дальше, повисло в воздухе.
— Мы переспали некоторое время назад. Презерватив порвался. Она беременна. И переезжает в Лондон. — Вот. Правда выплыла наружу. Теперь я хотел приступить к работе. Поэтому взял со стола карандаш. — Давай обсудим, что ты хочешь для своего дома.
— Мы можем сделать это в другой раз.
Я подсунул блокнот под графитовый наконечник и подождал.
— Нет, сегодня подойдет.
— Тоб…
— Пять спален? Или ты хотел бы шесть?
Мэддокс вздохнул, но не настаивал.
— Шесть. И одна в гостевом доме.
— Ванные комнаты?
После часа обсуждения его дома, когда я задавал вопросы, а Мэддокс отвечал, у меня было все, что мне было нужно, и я был готов вернуться домой на случай, если Ева появится раньше.
— Я сделаю предварительный набросок и принесу его в течение недели.
— Спасибо. — Он кивнул, и после того, как я проводил его до двери, я надел пальто и запер за собой офис.
Я ехал по знакомым улицам города, пока не выехал на проселочную дорогу, которая вилась в сторону гор. Мой дом находился в центре участка площадью шесть акров, который я купил до того, как цены на землю в долине резко выросли. Мама следила за объявлениями о продаже, потому что знала, как сильно я хотел жить за городом.
Я владел землей два года, прежде чем начал строить собственный дом. Теперь, когда строительство было завершено, я не мог представить, что буду жить где-то еще. Не только потому, что это была еще одна любимая постройка, но и потому, что Монтана была моим домом.
Ева тоже была отсюда. Это давало нам на одно препятствие меньше, которое нужно было преодолеть. Ее семья была здесь, и это было очевидным местом для нас, чтобы растить нашего ребенка.
Я заехал в гараж, направляясь внутрь, где задержался в гостиной, переводя взгляд с пола на окна, выходящие на подъездную дорожку. Часы на стене тикали слишком медленно, и каждый раз, когда я поднимал взгляд, ожидая, что уже почти два, стрелки едва двигались.
Тиканье становилось все громче и громче, пока я не издал разочарованный стон и не заставил себя выйти из гостиной. Я прошествовал в свою комнату, не по какой-то особой причине, просто ее окна не выходили на фасад дома. Мои ноги замерли, когда взгляд упал на кровать.
Неделями я представлял Еву там. Ее темные волосы разметались по моей подушке. Ее карие глаза встретились с моими, пока я двигался внутри нее.
Я не заметил, что презерватив порвался. Конечно, мы выпили бутылку вина в центре города и еще одну, когда приехали сюда. К тому времени, когда я доставил ей три оргазма, я был измотан и ни на что не обращал особого внимания.
Или, может быть, она вскружила мне голову. Потому что та ночь с Евой, ну… это было похоже на путешествие назад во времени.
Я подошел к комоду у стены, осторожно выдвинул верхний ящик. Под рядами сложенных носков, засунутых в дальний угол рядом с моими боксерами, была квадратная бархатная коробочка. Последний раз я держал ее в руках в тот день, когда переехал сюда.
Петли слегка щелкнули, когда я открыл крышку. Золотое кольцо прочно сидело в белом атласном футляре. Бриллиант огранки «маркиз» сверкал в свете лампы в спальне, как звезда, попавшая в эту крошечную коробочку.
У меня не было логической причины хранить это кольцо. Я купил его для Евы, и не то, чтобы приберегал его для другой женщины.
И все же в тот день, когда я, двадцатидвухлетний мужчина с разбитым сердцем, отнес его в ломбард, я не смог с ним расстаться. Я подошел к прилавку, показал продавцу кольцо, и прежде чем он успел пробормотать цену, я сказал ему, что это была ошибка, и вышел за дверь.
Никто не знал, что я сделал предложение. Ни мои родители. Ни мои братья.
Я также сомневался, что Ева кому-либо рассказала. Может быть, отцу. Может быть, и нет. Я подозревал, что она поступила так же, как и я, и попыталась забыть ту ночь.
Мы встречались в колледже. Мы с Евой познакомились в кафетерии общежития на первом курсе, и после нашего первого свидания — ужина в пиццерии и похода в кино — мы были неразлучны.
Она упоминала о желании переехать в город и исследовать мир после окончания учебы, но это всегда были только комментарии. Как мечты, которые ты подбрасываешь в воздух, как воздушный шарик, зная, что его подхватит ветер и он исчезнет.
В течение нашего последнего семестра она подавала заявления в несколько мест в Бозмене. Я не понимал, что это были ее запасные варианты, а не ее первый выбор.
Она многое скрывала от меня в наш выпускной год.
Как, например, планы уехать из Монтаны. Как, например, планы уйти от меня. Как, например, собеседование, которое она проходила в международной строительной компании, специализирующейся на управлении крупномасштабными проектами. Они помогали строить огромные, квадратные, скучные здания по всему миру.
Она хранила все это в тайне, пока я не сделал предложение.
После окончания учебы я пригласил ее на шикарный ужин, прежде чем привести к себе домой, где опустился на одно колено и попросил ее стать моей женой. Ей хватило одного взгляда на кольцо, и правда выплыла наружу.
Жизнь в Бозмене не была ее мечтой.
Она покинула мою квартиру со слезами, струящимися по ее лицу, и семь дней спустя переехала в Нью-Йорк.
Мы не разговаривали годами. Общие друзья время от времени сообщали мне последние новости о ее местонахождении. Нью-Йорк. Сан-Франциско. Токио. Мельбурн. Бостон. Ева, казалось, всегда была где-то в другом месте.
Тем временем я был в Монтане, задаваясь вопросом, сколько лет мне потребуется, чтобы отпустить ее.
До нашей ночи вместе шесть недель назад я не осознавал, что обида исчезла. И вместо того, чтобы злиться на нее, я просто… скучал по ней.
По ее смеху. По ее язвительности. По ее интеллекту.
По ее причудам. И улыбке.
Та связь была заключительной. Второй шанс достойно попрощаться.
Теперь у нас будет ребенок. Может быть. Боже, все так запутано.
Я сунул кольцо в ящик стола, задвинув его, затем пересек спальню, услышав звук хлопнувшей дверцы машины. Я ускорил шаги по гостиной.
Найду ли я ее снова на тротуаре? Или она все таки дойдет до двери? Я давным-давно усвоил, что торопить Еву обычно означало, что она замкнется. Ей нужно было отвлечься, когда она оказывалась в тупике, вот почему я придумал наши «войны пальцами».
Один из нас всегда позволял другому победить.
Сегодня я не дам ей тридцать минут простоять на холоде. Психует она или нет. Войны пальцев не будет. Если мне придется затащить ее внутрь, так тому и быть. Но когда я открыл дверь, она шла по тротуару.
Мой свитер снова стал слишком тесным, сдавливая ребра, так что я не мог наполнить легкие воздухом.
Густые шоколадные волосы Евы были собраны в конский хвост, несколько завитков обрамляли ее лицо. Ее глаза были скрыты за парой солнцезащитных очков, в которых отражалась яркая белизна снега на моей лужайке. На ней была та же красная парка, что и в Сочельник, но на этот раз ее руки не были засунуты в карманы.
Она была прекрасна. Как и всегда.
— Привет. — Я отступил в сторону, придерживая дверь.
— Привет. — Она заправила солнцезащитные очки в волосы, когда вошла внутрь. Затем оперлась рукой о стену, чтобы снять заснеженные ботинки. — Как работа?
— Отлично. Я встречался с Мэддоксом. Он возвращается домой.