Выпущенный в информационное пространство впереди следователей (следователи стыдливо отмалчивались) археолог из Национальной академии наук Олег Иов (привлекался к куропатскому следствию и в 1988 году) в отчёте начал судорожно искать выход и пытаться убедить голословно, что Шулькес и Крамер были привезены из Гродненской тюрьмы в Зелёный Луг специально для расстрела сотрудниками НКВД летом или осенью 1940 года. Такое заявление последовало вопреки имеющимся данным и действующим в 1940 году законам. При этом Иов сделал вывод, не сославшись на приговор суда или другой процессуальный документ. По привычке археолог даже не пытался найти подтверждение данному выводу в решении суда или в процессуальных документальных источниках. Он не опирается на изменение законодательных актов и приказов НКВД СССР о порядке ведения следствия после 1938 года. «Не замечает» требования об обязательном рассмотрении дел в судах с оговоренными полномочиями обвинения, защиты, экспертов, прениями сторон в ходе состязательного процесса. В по-детски наивных рассуждениях о годах выпуска гильз патронов в могилах и собственном выводе, ничем не подтверждённом, о том, что в архивах КГБ, дескать, ничего на этих людей не нашли.
Обратите внимание, Прокуратура Беларуси промолчала, не сделала никакого заявления, хотя там, разумеется, знали, обязаны были знать, что после 1938 года арестовывали только по решениям полнокровных судов с участием не только обвинения (прокуратура), но и защиты, прениями сторон, оценкой доказательств, заслушиванием обвиняемого, его последнего слова. Иов же поступал, как принято у не вполне состоявшихся археологов и горе-учёных: на глаз и приблизительно. Сто лет туда, десять лет обратно, кто проверит? Никто! Копии запроса при этом в КГБ так и не было предъявлено, как и ответ из архива КГБ приобщить к уголовному делу тоже забыли. Кому это нужно? Американцы ведь не потребуют. А в КГБ соврали, не подумав, что Шулькес и Крамер могли привлекаться за кражу, мошенничество, спекуляцию или хулиганство. Естественно, в таком случае в архиве КГБ ничего и не будет.
А нужно было искать в Гродно, в архивах, в том числе МВД, судов или родной прокуратуры. Был проявлен до смешного лёгкий подход к судьбам людей и родной Беларуси со стороны следователей и весьма поверхностная работа, проделанная научными работниками, исследователями. Стыдно и обидно за государство, опирающееся на подобные кадры! А С. Плавинский, работая на общественных началах, копнул значительно глубже. И нашёл в архивах отчёт начальника Гродненской тюрьмы Владимирского и начальника санчасти тюрьмы Горюнова от 28 июня 1941 года, которые сообщали, что бомбы, сброшенные с немецкого самолёта 22–23 июня, разрушили главный и второй корпусы тюрьмы. Многие заключённые погибли, а живые выскочили на улицу и разбежались [1]. Вот и объяснение тому, как Шулькес, Крамер и ещё два их товарища по несчастью оказались на свободе — на зеленолугском холме в общей могиле. Убегая от гитлеровцев из Гродно на Восток, они добрались до оккупированного гитлеровцами 28 июня Минска — прямо в лапы нацистов. При себе у них был лишь один документ — квитанция Гродненской тюрьмы, которая подтверждала, что они евреи и только. А гитлеровцам для их расстрела этого было вполне достаточно. Не так ли?
Но кроме Шулькеса и Крамера, установлены строго документально имена и других жертв холокоста, покоящихся на холме у Зелёного Луга. По свидетельству Людмилы Петровны Салтанович, на зеленолугском холме захоронены останки Абрама Глатхенгауза (1930 г. р.), убитого там гитлеровцами. Его старшая сестра Рахиль в январе 1942 года нашла бездыханное тело брата в кустах за Зелёным Лугом, на холме, в яме, где покоились сотни тел узников гетто, расстрелянных нацистами. Л. П. Солтанович зимой 1941–1942 годов прятала в своей печи от фашистских извергов Рахиль Глатхенгауз. Сохранила таким образом девушке жизнь, рискуя при этом потерять свою [2].
Наряду с этим в 1950 году в Минске проходил процесс по уголовным делам № 1857, 18305 и 3705 по обвинению И. И. Минкевича, В. С. Лошицкого и А. К. Рыбко в измене родине, переходе на сторону врага и участии в карательных формированиях гитлеровцев. Суд установил, что подсудимые в 1941–1944 годах участвовали в расстрелах советских граждан еврейской национальности в районе совхоза «Зелёный Луг» и деревень Дубовляны, Кожухово, Паперня Минского района. Об этом 8 и 9 сентября 1988 года сообщила газета «Советская Белоруссия» в статье Новикова и Романовского «Остаются в памяти народной». Более того, в суде доказано, что И. И. Минкевич как гитлеровский полицай нёс охрану минского гетто с осени 1941 до начала 1942 года. Осенью 1941 года он сопровождал на расстрел в совхоз «Зелёный Луг» группу узников гетто и лично расстрелял в кустах на подходе к куропатскому холму еврейку по имени Дора, которая отделилась от колонны обречённых и попыталась бежать в кусты [3]. Об этом случае рассказывала Общественной комиссии и Анна Петровна Шкодина (Семёнова), работавшая в первый год оккупации в санчасти торфопредприятия д. Цна. Она неоднократно, вплоть до ухода в партизаны, видела, как в кусты за бригадой совхоза «Зелёный Луг» из Минска гнали колонны евреев, которых там и расстреливали.