«Вы хотите, чтобы мы отправили вас в крематории? Мы отправим… Повторяем еще раз, это ждет всех евреев».
«Глубокая иррациональность евреев и их религия „вызывали беспокойство, страх и приводили к агрессии против них со стороны коренного населения практически везде, где проживали евреи“».
«Разве он не сказал, что хотел лишь справедливости?»
Часть 1
Глава 1
Такие умные женщины, как доктор Маргарет Браун, встречались крайне редко и среди врачей, и во всем мире. Двадцать пять лет тому назад, чтобы стать доктором, требовалось усиленно зубрить учебники, а потом долго работать интерном в больнице, получая сущие гроши. И все для того, чтобы посвятить жизнь не красоте человека или прославлению его достижений, а прыщавой коже, воспаленным суставам и прочим болячкам. Когда ее спрашивали, почему она выбрала медицину, Маргарет отвечала, что люди ей любопытны. Отчего же тогда она не стала учителем? Потому что, следовал ответ, ей интересно иметь дело с взрослыми индивидуумами, а не с толпой зачатых другими детей. Ее сокурсники успокаивались на достигнутом, узнав, где находятся поджелудочная железа и селезенка. Маргарет рыла глубже, стараясь докопаться до истинной причины беспокойства или боли больного. Присущее Маргарет любопытство помогло ей стать прекрасным клиницистом и постоянно приводило к неприятностям. К примеру, на лекции, связанной с зачатием и дородовым развитием ребенка, преподаватель, возможно, несостоявшийся проповедник, говорил о беременности как о первом человеческом чуде. Маргарет подняла руку и, получив разрешение, спросила: «Разве не эластичность матки и не ее способность увеличиваться в размерах является основополагающим условием деторождения, и не следует ли нам начинать именно с этого?» Так как среди студентов преобладали юноши, Маргарет нередко вызывала нервный смех.
Ее полагали привлекательной, что признавалось достоинством, и очень умной, что являлось уже серьезным недостатком. В те дни мало кто стремился встречаться с девушкой, которая выделялась не только внешностью, но и не уступала, а может, и превосходила интеллектом. Особой осторожностью в этом вопросе отличались будущие медики, которым в общении с женщинами хотелось видеть себя не Гиппократом, а Гудини.
Маргарет очень скоро поняла, что мозг, самый важный орган человеческого организма, генерирующий мысли, остается terra incognita для большинства студентов. Один из лучших ее преподавателей, доктор Тил, однажды спросил Маргарет, не хочет ли та специализироваться в нейрохирургии?
— Нет, — без запинки ответила она.
— Могу я узнать почему?
— Я нахожу хирургов занудами.
Доктор Тил, хирург, покраснел. Маргарет тут же извинилась, объяснив, что имела в виду студентов, которые, лишенные лекарского искусства, уже записались в хирурги.
Еще через какое-то время Маргарет поняла, что узкая специализация — не ее стихия. Ей хотелось заниматься тем, куда заведет ее любопытство. Возможно, какими-то исследованиями. Психиатрия ее не привлекала. Она предпочитала говорить, а не слушать. Даже внутренние болезни не увлекали ее, и в результате, faute de mieux,[2] она занялась общей терапией, где полем деятельности становилось все человеческое тело. И доктор Тил, где-то с грустью, подумал, что самая талантливая его ученица могла с тем же успехом защищать диплом по философии.
Среди прочего к Генри Брауну привлекли Маргарет слова последнего, сказанные после того, как он узнал, что она — врач. «Может понадобиться в экстремальной ситуации». Выбранное Маргарет занятие его не впечатляло.
— Врачи, что политики, — заявил он. — Статус поперед содержания. Врачи, как начинающие фокусники, выучили несколько трюков и ожидают, что их слова будут восприниматься, как откровения. А политики просто говнюки.
Маргарет нашла этого молодого человека полным самомнения, смышленым, занятным, дерзким, но в то же время абсолютно не способным вывести ее из себя. А может, он казался самому себе симпатичным. Она позволила ему продолжить.