– Дело в том, что некоторые дома требовали значительных вложений, так как давно нуждались в капитальном ремонте. На двух домах пора поменять кровлю. Надо понимать, что туристы хотят снимать дома у моря. А у нас цены намного ниже, чем у моря. Но отец всегда покупал дома здесь, в деревне, хотя здесь ниже и арендная плата.
– В течение двенадцати лет он не повышал цены гостиничных номеров, а также арендную плату за проживание в своих домах. – В голосе мадам Пеннек явно сквозило сожаление. Видимо, поняв это, она умолкла.
– Моя жена хочет сказать, что отец, если бы захотел, мог проворачивать очень прибыльные дела, но он был очень щедрым и добросердечным человеком. Так же как его отец, как его бабушка. Они были меценатами, а не алчными дельцами.
– Но тем не менее нет ли у вас каких-то видимых подозрений? Не было ли у него врагов, не было ли людей, которыми он был недоволен или они были недовольны им? Может быть, отец в последние недели рассказывал вам о вещах, которые его занимали или тревожили?
– Нет, у него не было врагов. – Пеннек помолчал, потом продолжил: – Насколько мне известно. Да и откуда им взяться? У него редко бывали разногласия с людьми, я имею в виду серьезные разногласия. Враждовал он только со своим сводным братом, Андре Пеннеком. Он успешный политик, сделавший на этой ниве неплохую карьеру на юге. Но я почти незнаком с дядей.
Он снова помолчал.
– Он почти ничего не рассказывал нам о своих чувствах. Я имею в виду отца. У нас с ним были очень хорошие отношения, но он мало говорил о себе. Так что я не знаю историю их отношений.
– Может быть, ее знает кто-то еще?
– Не знаю, рассказывал ли ее отец вообще кому-нибудь. Может быть, Делону. Может быть, ее знает жена Андре Пеннека. Его третья жена, которая намного моложе его. В последние двадцать, а то и тридцать лет отец практически не общался со своим сводным братом. Андре Пеннек на двадцать два года моложе отца.
– У вашего деда была внебрачная связь?
– Да, у него была связь с молодой француженкой с юга. Это было в начале тридцатых. Связь эта продолжалась недолго.
– Но все же она не была и мимолетной, она продолжалась больше двух лет, – поправила мужа Катрин Пеннек.
Он укоризненно взглянул на жену.
– Все было, как всегда, банально. Женщина забеременела и вернулась домой, на юг, к своей семье. Мой дед не часто виделся со своим внебрачным сыном. Он умер, когда Андре было около двадцати лет. Я вообще не думаю, что кто-то знает эту историю во всех подробностях, кроме, разумеется, самого Андре.
Дюпен старательно записывал все, что рассказывал Луак Пеннек.
– Фраган Делон действительно был близким другом вашего отца?
– Да, они были старыми друзьями. Дружили с детства. Старик Делон очень замкнутый и необщительный человек. Он тоже давно остался один. Его жизнь нельзя назвать счастливой.
Надо поговорить с Делоном, подумал Дюпен. Эта мысль пришла ему в голову уже после разговора с мадам Лажу.
– Вы сами хорошо знакомы с Фраганом Делоном?
– Нет, не особенно.
– Вы знакомы с завещанием вашего отца?
Вопрос был задан неожиданно, без всякого перехода. По лицу Пеннека скользнуло легкое раздражение.
– Вы имеете в виду документ? Нет, не знаком.
– Вы никогда не говорили с отцом на эту тему?
– Разумеется, говорили. Но самого завещания я не видел. Отец хотел, чтобы я унаследовал отель, и мы часто об этом говорили уже много лет.
– Я рад это слышать. Это великолепный отель и очень известный.
– Да, но это величайшая ответственность. Управлять таким отелем нелегко. Отец управлял им тридцать шесть лет. Он вступил в права наследования в возрасте двадцати восьми лет. Отель основала в 1879 году моя прабабушка Мари-Жанна. Но вы это, без сомнения, знаете.
– Она была истинной дочерью рода Пеннеков, она умела прозревать будущее. Она понимала, что грядет эпоха туризма. И естественно, эпоха художников. Она знала их всех, всех до одного. Ее похоронили в одной могиле с Робертом Уайли, американским художником. Это что-то да значит. – Голос мадам Пеннек дрожал от гордости.
У Дюпена появилось нехорошее предчувствие, что сейчас ему снова придется от начала до конца выслушать историю отеля «Сентраль» и «Школы Понт-Авена». Любой бретонский школьник – разбуди его среди ночи – мог наизусть рассказать историю отеля и художественной школы. Мари-Жанна Пеннек действительно сумела разгадать знамение времени: изобретение «летних дач», появление моды на приморский отдых с обязательными пляжами, солнечными ваннами и купанием. Поняв это, она открыла на муниципальной площади деревни простенькую гостиницу. Роберт Уайли был первым приехавшим сюда художником. Собственно, он приехал в Понт-Авен еще в 1864 году, а потом за ним потянулись его друзья, очарованные местной «совершенной идиллией». Сюда приехали ирландцы, голландцы, скандинавы, потом швейцарцы, и только десятилетием позже появились здесь и французские художники. Тем не менее местные жители называли всех обитателей этой колонии «американцами». В 1886 году сюда приехал Гоген; из колонии художников возникла «Школа Понт-Авена», где родилась новая, радикальная живопись.