Через минуту он уже набирал в ванну холодную воду и, каким-то невероятным усилием стянув с себя одежду, пытался перелезть через ее край. Справившись с этой задачей, он вытянул ноги и уперся спиной в холодный поперечный борт. Так он какое-то время полулежал с закрытыми глазами, пока вода полностью не стала покрывать его тело.
Облегчение наступило не сразу, но через какое-то время вернулась ясность мысли и владение собственными конечностями. Первым делом он жадно приник к гусаку крана и на этот раз большими глотками полностью утолил свою жажду. Затем вспомнив про странные лекарства, вернее, упаковки, оставшиеся от них, хотел было пойти и посмотреть, что за названия и не причудились ли они ему. Но испытывая все еще сильную слабость, он решил это сделать все-таки тогда, когда окончательно придет в себя.
Романов не помнил, какое время предусмотрено для той процедуры, которая сейчас вернула его к жизни, и по тому позволил себе еще какое-то время остывать в уже прохладной воде. Но не прошло и нескольких минут как его снова залихорадило, но теперь его бил озноб – ему опять стало ужасно холодно, словно он вновь оказался на улице. И уже не так досконально припоминая последующие этапы этой процедуры, Алексей спустил холодную и стал набирать горячую воду. Добившись некоторого эффекта, он даже почувствовал тот минимальный необходимый комфорт для того, чтобы снова уснуть.
Но спустя пару минут, открыв глаза, он увидел, что потолок ванной комнаты устремился вверх и поднялся до высоты многоэтажного дома, а затем с невообразимой скоростью стал падать вниз, совершенно точно желая расплющить его. Алексей вскрикнул, когда потолок оказался у самого его лица и остановился. Все четыре стены раскрылись, на подобие, цветка кувшинки, а за ними появилась набережная с белой балюстрадой и широкой полоской песчаного пляжа. Он бредил.
Глава 16.
Изнемогая от жары, толпы отдыхающих слонялись от пляжа и обратно к многочисленных киоскам с мороженым, водой и пивом. Прибрежная полоса мутного, и, наверняка, теплого моря в этот полуденный час, бурлила и пенилась. Залив кипел от непоседливых шумных детишек всех возрастов, их мамаш и нянек с кондициями шпалоукладчиц, гогочущих студентов, женщин бальзаковского возраста в широкополых шляпах, ищущих в этих пенных водах свое счастье, и немногочисленной части остальных обывателей, решивших провести свой отпуск в череде солнечных и морских ванн. Мощенная брусчаткой, красивая длинная набережная изгибалась немного неправильной подковой, окаймляя геленджикскую бухту. На переполненной набережной среди прогуливающихся было много народа, пестрившего яркими пятнами своих купальников и плавок, и в таком виде отправляющихся вглубь города к своим «нумерам». Далеко за выходом был виден сухогруз, а внутри самой бухты стояло на якоре несколько прогулочных яхт разных размеров. Синее небо, с золотым глазом палящего солнца, не оставляло никакой надежды на прохладу, на горизонте не было ни облачка.
Алексей равнодушно наблюдал за этой, повторяющейся из года в год, картиной с балкона верхнего этажа шестнадцатиэтажной свечки, находящейся в двухстах метрах от моря.
– Ты «ешшо» можешь отказаться, брат!– сказал с вайнахским акцентом сероглазый и светловолосый атлет, стоящий рядом и положивший руки на балконные перила. Он явно продолжал на время прерванный разговор.
– От таких предложений не отказываются, Али. Я не дурак,– с ироничной улыбкой ответил Алексей, продолжая смотреть на гудящий и шевелящийся муравейник внизу.
– Если я говорю, что можешь отказаться – это значит, что о тебе ни одна душа не знает, и знать не будет,– не повышая тона и не поворачиваясь к собеседнику, сказал Али.
– Дело не в этом, брат. Я не сомневаюсь. Мне нужна будет твоя помощь после,– сказал Алексей, развернувшись лицом к Али, и всматриваясь в его налитые кровью глаза.
– Говори,– Али тоже повернулся и с улыбкой смотрел на Алексея.
– Нужно будет девушку одну украсть, мою девушку. Там, в Челябинске!– заметно волнуясь, выпалил Алексей.
– Ааа, «мужшшина»!!! – сильно хлопая Алексея по плечу, своей тяжелой рукой, радостно и одобрительно закричал Али.
– Да, тише. Поможешь?– убирая уже начавшее саднить плечо, от, словно кирзовой, ладони Али, с довольной миной спросил Алексей.
– Мой друг, художник и поэт, жениться хочет, а я не помогу? Шутишь что ли?– с трудом сдерживая смех, снова зычно прогорланил Али.