Не успел он закрыть глаза, расположившись с краю от «любимой» и, ужом проникнув к ней под одеяло, как услышал вибрацию телефона. Кто-то настойчиво названивал Алисе, Алексей даже обрадовался, что сейчас она проснется, чтобы ответить, и тогда он ей не даст снова просто так уснуть. Но Алиса спала, как убитая, а телефон все вздрагивал своей неприятной дрожью, передававшейся по всей поверхности кровати. Алексей не выдержал и перелез через «любимую», нашарив рукой около ее подушки этот проклятый телефон. Он хотел его выключить, но не успел, на дисплее появилась надпись:
« Входящий вызов от « Любимый человечек»».
Алексей обомлел впервые за много лет, не зная как это понимать и принимать. Горло сжал спазм, сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет через глотку, в висках застучало, а руки Алексея тряслись, как у паралитика. Оправившись после первой волны шока, он попытался разбудить Алису, все еще держа ее телефон в руках, но та лишь сладко постанывала. Телефон вновь завибрировал, и он затравленным взглядом наблюдал, как медленно его кисть разворачивает телефон дисплеем к нему. От «любимого человечка» пришло смс, но на заблокированном телефоне прочесть можно было лишь его часть:
« Я устала. Я развожусь с мужем и скоро еду к тебе.
Я убью твоего Алексея, если ты останешься с н..»
От сердца у Алексея отлегло, ведь это, наверное, ее лучшая подруга, о которой Алиса просто ему не рассказывала. А он ревнивый глупец чуть с ума не сошел, успокаивал себя Алексей. Но где-то под ложечкой сосущая пустота подсказывала, что он больше не сможет обмануть себя, и верна та первая мысль, что это действительно ее любимый человек, а вовсе не подруга. И тут страшное озарение открыло ему все темные глубины души его любимой Алисы. Все недомолвки и странные, вскользь брошенные ей фразы, все ее странные поступки и просьбы оставить в покое, в свете этой страшной мысли вдруг сложились в отвратительно правдоподобную мозаику.
« Она – лесбиянка! Твоя Алиса – лесбиянка! Ты не нужен ей ни сейчас, ни потом. Она никогда не будет твоей!» – с Алексеем разговаривал абсолютно посторонний голос в собственной голове, и он чуть было не начал с ним спорить. Спохватившись, что эта ужасная догадка доведет его до безумия, он хаотично попытался найти ей опровержения.
Схватив сумку Алисы, он, спотыкаясь, побежал на кухню. Вытряхнув все содержимое на кухонный стол возле печки, он увидел среди косметики, каких-то напоминаний на свернутых стиккерах, блокнотов и ручек, пачку антидепрессантов «Золофт» и дешевый кнопочный телефон. Телефон был выключен и Алексей долго не решался нажать на нем кнопку питания. Когда телефон включился, Алексей первым делом открыл «контакты» и нашел только один, конечно, это был все тот же « Любимый человечек ».
Спасительная мысль, что все женщины по природе своей бисексуальны, а Алиса всегда со страстью отдавалась ему, разлетелась в дребезги об аннотацию к антидепрессантам. В побочном действии препарата значилось: …, повышение либидо,…
Обхватив свою голову руками и присев посреди кухни на корточки, Алексей закричал в бессмысленном и безотчетном страхе. Срывая связки и не слыша себя, как во сне, когда во что бы то ни стало нужно закричать, он видел, как на кухню вошла какая-то посторонняя женщина, а ему так сейчас нужна была его Алиса.
Глава 18.
Желто-зеленые стены сотрясались от гула проходящих составов, а в зарешеченном окне можно было рассмотреть небольшой кусок железнодорожного полотна. На подоконнике в серой замусоленной пижаме с закатанными до локтя рукавами сидел, прислонившись щекой к стеклу, субтильный, взъерошенный и крайне неопрятный человек. Из четырех больничных коек, находящихся в палате, одна пустовала, на двух других лежали двое в таких же пижамах, как и у пациента на окне, но с заломленными под спину руками и перетянутые широкими кожаными ремнями. На койке у двери в разительно чистой, по отношению к остальным, пижаме спал гладко выбритый и, также в сравнении с другими, ухоженный мужчина.
Вся палата вновь заходила ходуном от проезжавшего мимо поезда, и пациент возле двери проснулся. Его открытое мужественное лицо можно было бы, наверное, назвать красивым, но страшно скошенные к переносице глаза придавали ему не то злобное, не то жалкое выражение. Уставившись своим косым взглядом вверх, видимо, на потолок, а может и сквозь него, он долго пытался сглотнуть, шевеля языком и открывая рот. Увидев пробежавший по потрескавшемуся потолку солнечный зайчик, он улыбнулся и, нехотя, перевел себя в сидячее положение. Не нащупав босыми ногами больничные тапки, он наклонился и заглянул под кровать, а после поднял голову и хищно уставился на того, что сидел на окне.