Глава 22.
В окрестностях села Киряй Мордовской АССР, по узкой просеке, вырубленной для лесовозов, советский внедорожник ВАЗ 2121« Нива», медленно взбирался на крутую гору. В салоне из кассетной магнитолы громко голосила разбитная девица, расхваливая своего бухгалтера. В машине, кроме водителя, находился только один пассажир, явно не привыкший сидеть на первом сидении. Все время, поправляя свой бежевый деловой костюм, и упираясь в потолок какой-то невообразимой по высоте прической каштановых волос с редкой проседью, рядом с водителем сидела на вид лет сорока, чопорная и осанистая женщина.
Под покровом густого леса было темно и сумрачно, хотя солнце только собиралось покинуть небосвод, и в редких просветах между деревьями можно было видеть его оплавленную красноватую медь закатных лучей. В салоне было душно, но стекла не опускали из-за гнуса и комаров. Легкий конденсат на окнах размывал и без того унылую и однообразную серость, тянувшихся бесконечной вереницей глухих чащоб.
– Миша, долго еще? Четвертый час трясемся,– голосом громким ровно настолько, чтобы перекричать магнитолу, без тени какой-либо эмоции спросила женщина.
– В скорях, Евдокия Дмитриевна. Если не размыло за перешейком дорогу, за час доберемся,– громко и радостно сообщил усатый водитель, одетый в модный свитер с иностранными аббревиатурами и в бейсболке перевернутой козырьком назад с эмблемой клуба NBA, о котором он и слыхом не слыхивал.
Водитель, хорошо знавший немногословность своей спутницы, хотел было что-то добавить, но взглянув на нее в зеркало заднего вида передумал. Евдокия Дмитриевна, повернувшись к боковому стеклу, с раздражением поправляла прическу. На ее коленях лежал увесистый портфель с длинной лямкой, свисавшей до пола. На очередном ухабе машину сильно тряхнуло, и лямка вновь больно ударила Евдокию Дмитриевну по голени маленьким железным замочком. Женщина с неистовым упрямством каждый раз терпела эти болезненные удары, вовсе и не думая поправлять, так раздражавшую ее петлю, предназначенную для удобства.
Конечно же, не лямка столь сильно нервировала эту очень миловидную и волевую женщину, причина была, ой, как серьезнее. Позавчера Евдокия Дмитриевна узнала, что у Станислава, ее бывшего гражданского супруга, недавно родилась дочь, и это обстоятельство просто разъярило ее непоколебимую и во всех смыслах железную натуру. Эта новость означала лишь одно – Стас, оставивший ее три года назад, был, совершенно прав, утверждая, что она, Евдокия Дмитриевна, совершенно точно бесплодна.
А ведь, сволочи, все-таки врачи! Она же три раза проходила обследование в областном диагностическом центре, все делалось при помощи новейшего оборудования, купленного в ФРГ. Ведь ее каждый раз заверяли, что с ее репродуктивной способностью все в порядке. Может, конечно, врачи это делали, зная, что в противном случае она обрушит на них весь свой гнев, ежегодную диспансеризацию-то Евдокия Дмитриевна никогда не пропускала. А именно в диспансере давным-давно должны были выявить какие-то отклонения. С этого момента Зам Здравоохранения Мордовской АССР, назначивший ей эти обследования, для Евдокии Дмитриевны становился заклятым врагом. Такого рода мысли занимали голову высокого чиновника, трясшегося по ухабистой лесной дороге.
Черт побери! Ведь именно Станислава она обвиняла в том, что у них нет детей, и именно он мешает ее простому женскому счастью. Хотя Евдокия Дмитриевна Гурина и тогда понимала, что мешает ее личной жизни вовсе не он, а ее работа в республиканском кабинете министров. И ребенок этот долгожданный был вовсе не таким уж желанным. И отношения их со Стасом неузаконенные не то чтобы приходилось скрывать, но все-таки жить с постоянной оглядкой.
К слову сказать, Стас был почти на десять лет младше нее, и до романа с ней подавал большие надежды в области кибернетики или электронно-вычислительной техники, или чего-то в этом роде. Евдокия Дмитриевна мало интересовалась его работой, и этот факт из его биографии вспомнился ей даже как-то некстати. Некстати ей вспомнились сейчас и его добрые карие глаза, при взгляде на которые в первый момент могло показаться, что он или немного не в себе или несказанно рад всех и каждого видеть.
– Выключи, ты, эту дрянь новомодную!– недовольно поморщившись, сказала Гурина, повернувшись к водителю лицом, но вперив глаза в магнитолу.– Неужели кому-то может нравиться эта ерунда?