Понимая, что времени у нее на раздумья нет совсем, Алиса закрыла глаза, чтобы не выдать свою брезгливость, и зубами выхватила из пальцев Вакха предложенное яство.
– Мм, что это? – умело вживаясь в роль менады, но не открывая глаз спросила Ланская.
– Это фазаний язык. А в яйце мясо бородавочника под гранатово-черничным соусом,– ответил, жмурясь от собственной важности, искушенный чревоугодник.
Алиса открыла глаза и от вида блюда с горой этих самых конусов-языков, ей стало уже второй раз за вечер не по себе. Она представила, сколько же потребовалось птиц для этого застолья, и ужаснулась.
« Как же так? Я не знаю здесь ни схемы рабочих кабинетов, ни расположение серверных, ни мертвых зон на камерах, если эти зоны есть. Да я вообще тут ничего не знаю. Куда же шеф запропастился?»,– отрезвленная заботливо-принудительными ухаживаниями, подумала Ланская, постепенно возвращая себе самообладание.
– Мясо хочу!– немного капризно, но не менее властно, чем сам устроитель празднества, сказала Алиса, вызвав его одобрительное «хо-хо».
Аркадий Веленович хлопнул в ладоши и из ниш у неосвещенных колонн вышли несколько человек и покинули зал через плохо различимые из-за стола двери. Только сейчас, не привлекая лишнего к себе интереса и подозрений, Ланская смогла осмотреться. За столом возлежали и полусидели около двадцати человек, она насчитала восемь пар, хотя и то, что ей сначала показалось дружескими объятьями, напоминало потом совсем другое. Не зная никого из присутствующих гостей, Алиса внимательно стала изучать планировку.
Мельком взглянув на современные бронзовые люстры, не вписывающиеся совсем в этот раритетный интерьер, она оглядела тоже очень грубо выполненную драпировку стен, с едва угадывавшимися в ней мотивами средневековой Флоренции, и потеряла всякий эстетический интерес к этому странному залу. К ее большому сожалению, зал освещался лишь у входа и над самим столом, а остальная его часть пребывала почти в темноте. Все же какие-то очень общие подробности выходов, площадок и лестниц угадывались, но это все, ровным счетом, ничего не меняло. Выполнение поставленной перед ней задачи в таких условиях невозможно.
Самое главное, что никакого плана «Б» она с Виктором Григорьевичем не обсуждала. Получается, откладывается ее поездка в Барселону. Но что же все это значит? Охраны почти нет, гостей тоже слишком узкий круг, и никого, кто бы забрал ее отсюда. Все же не привыкшая искать худшие стороны в происходящем раньше времени, она решила немного выпить и закусить, тем паче, что кушанья тут удовлетворили бы вкус самого изысканного гурмана.
Глотнув красного вина, действительно, подобающего той посуде, в которую его налили, видевшей, наверное, современников Гомера, Алиса принялась за копченого осетра. Современник динозавров таял во рту странным сладким с горчинкой оттенком и оставлял, лишь на толику уловимое, вишнево-дымное послевкусие. Из-за огромного количества блюд, не оставлявших свободного места и отсутствия тарелок (все ели руками прямо на своих ложах), Алиса замялась. Бросив кости под стол в специальную корзину, заметив, к большому облегчению, как это делает ее сосед – огромный толстяк в фиолетовой тунике, Ланская прислушалась к гомону неспешных и небрежных фраз витавших над столом, и услышала больше причмокивания, чем хоть сколько-нибудь осмысленных разговоров.
Приглашенные на этот праздник живота знали толк в застольях, они ели безостановочно и аппетитно, смакуя каждый кусок, мало заботясь о такой вроде бы само собой разумеющейся вещи, как застольная беседа. Здесь, поняла Алиса, никто не заведет речь ни о каких подковерных интригах и сплетнях, сюда пришли до отказа набить желудок, и может быть отдаться еще каким-нибудь низменным страстям. Глядя на жующие челюсти, перепачканные руки, масляные губы и такие же глаза, она невольно поддалась этому первобытному посылу предков, возникающему где-то на подкорке от окружавшего изобилия и качества пищи. Ланская накинулась на маринованного в можжевеловом соке и тушеного в вине ягненка, отрывая руками от него кусок за куском, и все больше проникаясь этим диким удовольствием обжорства, до этого момента считая, что ей это не свойственно. Аркадий Веленович все это время был занят тем же, набивая свою, казалось, безразмерную утробу, необъяснимо умещавшуюся в его тщедушном теле.
Музыка, почти затихшая после появления Алисы, совсем смолкла, и послышался грохот проносящегося вдалеке скрежещущего металла. Затем голос диспетчера через динамики уличных колонок, раздающего непонятные указания и озвучивая цифры, что-то обозначающие для машинистов составов. Ланская вспомнила, что где-то рядом здесь должен быть железнодорожный хаб, и решила, что его уже открыли или тестируют. Хозяин же застолья состроил кислую мину и, подняв руку вверх, щелкнул пальцами. И то, что Алиса приняла за скульптуры в полутьме колоннады, вдруг задвигало своими мраморными десницами по таким же каменным лирам, арфам и цимбалам, и раздались звуки древней италийской мелодии.