10
Старый Хигаси на короткое время умолк, потом решительно наклонился вперед.
– Ваши рассуждения звучат очень правдоподобно, но меня не одурачить пышными фразами! Можете говорить что угодно, ваши настроения мне не по сердцу. Разве культура непременно заключается в роскоши и расточительстве? А без них разве она уже не культура? Не может того быть, чтобы без танцев и балов нельзя было добиться пересмотра договоров! Если бы вы придерживались твердого курса, вы обязательно сумели бы всего добиться! Вы не устаете кричать о том, что государству не хватает средств, и непрерывно дерете с народа налоги, но если бы вы прониклись решимостью управлять страной, питаясь пшеничной похлебкой, вы смогли бы хоть немного облегчить бремя народа. Можно построить десяток военных кораблей, приобрести сотню, две сотни орудий, и для этого вовсе не обязательно выжимать пот и кровь из народа и унижаться перед финансовыми тузами. Все это свободно можно построить на средства, которые вы тратите на женщин, на один ваш банкет! Отбросьте же легкомыслие, станьте серьезными! Вы оторваны от действительности, ваши ноги не имеют твердой опоры. Ваша политика – это поистине «танцевальная политика»! Вы обращаетесь с Японией, как с игрушкой, управляете страной, распевая фривольные песенки! Но государство нельзя держать в порядке с помощью одной болтовни!
– Так, так… И что же предлагает Хигаси-кун? Любопытно послушать…
– Если вы действительно печетесь о благе государства, измените целиком и полностью весь ваш курс, возьмите в основу вашей политики прилежание и бережливость, прямоту и искренность. Выдвигайте таланты из народа, пусть в управлении страной участвуют не только выходцы из Тёсю и Сацума. Нужно отбросить эгоистические помыслы и думать о благе всего государства. Правительство, которое существует сейчас, это не японское правительство, это засилье Тёсю и Сацума. Оно не столько печется о народе, сколько использует народ, как дойную корову… Политика – не игрушка, народом нельзя легкомысленно вертеть то так, то этак; изменять нравы, вводить новые обычаи надо очень и очень осторожно. Если вы утверждаете, будто благодаря вашей легковесной, пустой политике можно на сто лет вперед провидеть судьбы отечества, то в таком случае самым великим политиком надо признать фокусника или акробата. Не считайте, что только вы прогрессивны, только вы обладаете умом, не допускайте, чтобы все плоды пожинало только правительство, не выпячивайте правительство на первый план… Это огромная ошибка с вашей стороны, так страной управлять нельзя. Если вся кровь собирается в голове, руки и ноги отсыхают. Если голова непомерно разбухает, тело теряет равновесие. В жизни страны правительство должно занимать пропорциональное место по отношению к народу. Вы, господа, считаете народ глупым, но народ вовсе не так глуп, как вам кажется. Вы твердите о законах и воображаете, будто с помощью одних лишь законов можно навести покой и порядок в государстве – ничего подобного, это вульгарная точка зрения никчемных, оторванных от жизни ученых! Некогда ханьский правитель Гао-Цзу[155] создал целых три свода законов; у князей Гоходзё[156] было бесчисленное множество разных запретов и ограничений, но те, кто обладал зорким взглядом, увидели по этим признакам, что близится их конец… Кто-то из вас говорил здесь только что, будто в эпоху Токугава феодальные порядки сковывали человека… Но таких ограничений для человека, какие есть теперь, не было даже при Токугава! Вот я, например, несколько лет назад устроил маленькую школу в деревне, но чиновники из префектурального управления стали чинить мне всяческие препятствия – то придирались к программе, то к тому, что учителя не имеют дипломов, то запоздал отчет, то печать не по форме, то почерк не уставной… Придиркам не было конца, и школу пришлось закрыть. И так во всем… Интересы народа…
– Нет, уж позвольте, по этому вопросу я скажу слово, поскольку это как раз по моей линии… – иронически улыбаясь, выступил вперед виконт Хара; он давно уже отложил игральную доску и присоединился к остальной компании.
– А, так, значит, это ваше распоряжение?
– Я – министр, возглавляю все министерство и не располагаю временем, чтобы заниматься отдельно каким-то частным деревенским училищем, но, очевидно, местные власти закрыли вашу школу на основании подписанной мною инструкции.
– Ах, вот оно что! Что же это за инструкция?
– Если вам угодно послушать, я готов разъяснить. Я считаю, что по всей стране необходимо установить единую систему образования. Все должно быть унифицировано, от начальной школы до университетов, и все учебные заведения должны быть государственными. Без сомнения, это мероприятие должно осуществляться властями. Для того чтобы разом ввести эту систему, необходимы правительственные меры. Сохранять в наше время так называемые школы «Кангаку»[157] – эти крайне несовершенные частные учебные заведения – все равно что в эпоху подводных лодок, оснащенных новейшими орудиями Круппа, сохранять в армии пики и копья! Возможно, это мероприятие натолкнется на сопротивление известной части людей. Найдутся субъекты, которые начнут скулить – ведь они лишатся хлеба. Но мы обязаны думать об общей пользе, даже если для этого приходится жертвовать интересами какой-то небольшой группы.
– Значит, по-вашему, справедливо, что уничтожили мою школу?
– К великому сожалению, мне неизвестно, что представляла собой школа Хигаси-кун – возможно, это было великолепное учебное заведение, но… – виконт Хара снова иронически усмехнулся, – судя по вашим… по вашим, простите, безрассудным словам, которые я слушаю вот уже довольно долгое время, эту школу тоже безусловно следовало закрыть. Если бы таких школ было сто, тысяча, десять тысяч – их все подряд нужно было бы безотлагательно закрыть одну за другой!
Лежавшие на коленях руки старого Хигаси, сжатые в кулаки, задрожали. Но он не двинулся с места и только в упор взглянул через очки на говорившего.
– Да, теории Хигаси-кун отстали на двадцать лет с любой точки зрения. Мне кажется, он найдет себе единомышленников в липе Хори и ему подобных… – победоносно усмехнулся граф Фудзисава, оглядываясь на графа Осада, Коминэ и Сираи, которые за все время не проронили ни слова.
Граф Коминэ внимательно посмотрел на старого Хигаси, потом не спеша окинул взглядом всех собравшихся.
– Мне кажется, – неторопливо заговорил он, – что слова Хигаси-сан могут принести немалую пользу. Когда люди удалены друг от друга, с обеих сторон возникает множество недоразумений, это закономерно. В самом деле, механизм так велик, что в конечных его звеньях может возникнуть неправильное понимание наших действий. А отсюда не исключена возможность, что мы можем причинить народу большие затруднения. Но считать, будто мы помышляем только о своих личных выгодах, это тоже, я полагаю, было бы ошибкой. Недавно я видел на заводе зубчатое колесо, и в голову мне пришла одна мысль. Это зубчатое колесо движется благодаря тому, что зубец одной шестерни входит в углубление другой. Жизнь – такое же зубчатое колесо… Есть выступы и впадины, они совпадают, и таким образом происходит вращение. У нас есть свои недостатки, свои слабые стороны. С другой стороны, в народе бесспорно есть много людей талантливых, есть и такие – заранее прошу извинения – упорные, консервативные, как Хигаси-кун… Мне кажется, самое лучшее – откровенно раскрыть друг перед другом свои сердца.
– Если все будет продолжаться так, как сейчас, когда вы зубами вцепились во власть и не выпускаете ее ни на минуту, а другим не даете даже пальцем прикоснуться к управлению государством, то никакая шестерня не сможет вращаться! – саркастически усмехнулся старый Хигаси.
156
157