То есть, друзья, этот фактор очень странный. С одной стороны, все люди разные, с другой стороны, все люди равны, но ни та, ни другая крайность не срабатывает. И в истории человечества мы видим отчаянные попытки то придерживаться одной крайности – люди делятся на аристократов и простолюдинов, как мы это видим в монархиях, и эта система разваливается рано или поздно. Иная ситуация с полнейшей уравниловкой, и мы видим, что она так же разваливается, причем реки крови, моря крови. И вот, как ответить на этот вопрос, кто мы на самом деле, равные или не равные? После ужасов второй мировой войны, когда такими неслыханными жертвами был разгромлен фашизм, в первую очередь, безусловно, самую кровавую цену заплатил Советский Союз, на фоне тех ужасов стало как – то неприлично эту тему обсуждать. Настолько в одну сторону перекосил ситуацию Гитлер, настолько убивал людей, делил людей по расовому, национальному признаку, и настолько большое количество жертв было затрачено, фашизм не победили, его утопили в крови. Победил, это когда на равных, а когда на одного убитого немецкого убитого идет десять наших – это страшно.
Та вот, на фоне этих ужасов никто про эту тему даже думать не хотел, ни у нас в стране, ни в Великобритании, ни у нас в США, слишком страшные были воспоминания. И в результате все пришло к тому, что этот вакуум стали заполнять какие-то такие странные нечеткие идеи, которые ярко выражены в лозунгах политкорректности, которые мы сейчас видим в США, в которой навязывается очень интересный подход, не отвечающий на вопрос- равны или не равны люди? Внедрить, опять же, какой-то суррогат идеологии, а он не срабатывает. Германия, которая действительно ответственная за колоссальное количество жертв и злодеяний, за все концлагеря, для нее это вообще табу. То есть, в этом смысле, менталитет немцев до сих пор зализывает раны. Знаете, проедешься по России, и кажется, будто, Вторая Мировая война не закончилась. Глядишь, здесь воронка от бомбы, тут развалины завода стоят. Знаете, как при Гитлере. А это очевидно – столько миллионов людей потерять, это же немыслимо. Вот, скажем, в Германии все по-другому, у них с жизнью все в порядке. У них красиво, чисто, такое впечатление, как будто войн вообще не было.
Но не менее ужасные шрамы и воронки наблюдаются в душах у людей. Это комплекс поверженной нации. Причем, как все с приподнятой головой начиналось! Мы – высшая раса, они – недолюди. И вот этот комплекс начинает самим же немцам дурную службу играть, они границу открыли, огромное количество эмигрантов, зачастую из стран третьего мира стали населять Германию. И вот вдруг снова запахло этими противоречиями. Многие эмигранты не склонны работать так же, как работает среднестатистический немец. Они склонны получать пособия, имитировать какую- то деятельность, а вовлекаться в активный труд они не хотят. Более того, они не хотят даже немецкий язык учить, что особенно раздражает немцев. А зачем, если и так платят?
Понимаете, это ужасная вещь. С одной стороны, действительно, фашизм – это страшно. Раскаяние немцев за фашизм ужасно. А с другой стороны, явный пример, который у многих начинает вызывать волну смутного подозрения, может, Гитлер в чем-то был прав? Это страшные вещи, друзья. А пройдет еще лет двадцать, и что, опять, Третья мировая?
Все вопросы, связанные с национализмом, расовой нетерпимостью, ксенофобию, разделение людей на аристократию и простолюдинов, на белую кость, голубую кровь и на быдло – оно, с одной стороны, чревато страшным взрывом, с другой стороны, сказать, что чего-то такого нет, тоже нельзя. Это страшный вопрос, друзья. Это лишь вопрос времени, когда в какой-нибудь точке планеты назреет ситуация, обострит до предела эмоции живущих там людей, и мы можем столкнуться вновь с Бог знает чем.
Надо отвечать на этот вопрос, а как оно есть на самом деле? Иначе все эти судьбы, потраченные на войну, вроде бы как нас ничему не научили. Здесь, конечно же, когда ты прикасаешься к древнему ведическому знанию, которое приоткрывает тайну, а как оно есть на самом деле, или оно хотя бы дает хоть какие – то ростки понимания, что же происходит. Может быть, в первом приближение все намного страшнее, чем мы можем это почерпнуть из крупиц знаний вед, которые до нас дошли, может, все гораздо грандиознее и гуманистичнее – мы этого не знаем. То, что дошло – это очень серьезная прививка от любого фашизма, и в то же самое время, прививка о любой уравниловки. Это знание, которое позволяет избежать эти крайности. Те крайности, из-за которых проливалось, проливается и, возможно, будет проливаться много крови.