Человеческая душа - творение бога, точнее говоря, человеческие души. Августин отвергает предсуществование душ, их переселение из тела одного организма в тело другого, как человеческого, так и нечеловеческого. У животных, а тем более растений души вообще нет. Души есть только у людей. Августин, как и другие христианские теологи, разрушает то чувство единства всего живого, которое пронизывает античное мировоззрение как в Греции (и Риме), так и в Индии. В христианском мировоззрении животные отделены от человека, от людей непроходимой стеной. Они лишены права на гуманное к себе отношение. Если Пифагор пожалел щенка, которого кто-то бил, уловив в его визге голос своего умершего друга, то Августин щенков не жалел. Впрочем, как мы знаем, не жалел он и людей, если они в чем-то отклонялись от генеральной линии церкви. Итак, человеческие души - творения бога. Они всякий раз, когда предстоит родиться человеку, творятся богом заново из ничего. Будучи сотворенной из ничего, душа тем не менее вечна, это доказывается тем, что душа непространственна, а потому не имеет частей, а разрушиться может только то, что имеет части, пространственные части, ибо разрушение - событие в пространстве. Душа, не существуя в пространстве, существует во времени. Если душе не присущи части, то ей, однако, присущий способности: разум, воля и память. Августин - волюнтарист. Вспомним, что его обращение в христианство было актом воли, а не разума. Неудивительно, что Августин утверждает, что воля выше, главнее разума. Высший акт воли - акт веры. Следовательно, и вера выше разума. Волюнтаризм перерастает в фидеизм, что вполне естественно. Воля, отторгнутая от разума, от интеллекта, от логоса (не от "логоса, ставшего плотью", а от истинного логоса, от разумного слова, от единства речи и мышления), неизбежно оказывается слугой и пленницей суеверий и предрассудков.
Согласно Августину, акт воли должен предшествовать акту знания, познания. Человек сперва должен уверовать в бога и возлюбить его, а затем пытаться его познавать. Августин учил о познавательной роли любви.
Человек, согласно мнению Августина, несвободен. Он не волен ни в чем. Все от бога. Человек не волен даже в своей вере. Вера - "дар бога". И человек "спасает душу", спасается от вечного загробного наказания, от вечных адских мук (которые, однако, все религии представляют весьма конкретно как телесные муки, что говорит о скрытом "религиозном материализме"), достигает вечного райского блаженства не потому, что он верит в бога. Он верит потому, что имеет "дар веры" от бога. Он "спасается" не потому, что он верит в христианские догматы, а он верит в бога и во все связанное с ним потому, что он заранее уже "спасен" богом, избран им к спасению. Этот выбор совершенно произволен. В своем выборе, в своем предопределении одних христиан к спасению, а других к погибели (несмотря на все их богоугодные "дела") бог ничем не определен. Это, конечно, свобода деспота, т.е. произвол. Августин обожествил в образе бога восточного деспота, который руководствуется формулой: "кого хочу - казню, кого хочу - помилую".
Бог - не только творец природы, ее структуры, человеческих душ (да и тел, как частей природы), лишенных душ животных как частей бездушной природы (природа в христианском мировоззрении не одушевлена, никакой космической души нет), но и источник блага. Бог - высшее благо. Все остальное благо в природе и в человеческом обществе от бога. И всем тем, что человек имеет в себе хорошего, он обязан богу.
Но в чем же тогда источник зла? Августин, как и все христианские теологи, не туширует мировое зло, как это делали стоики со своей теодицеей (оправданием бога), подчиняя зло добру, утверждая, например, что то, что в частях кажется злом, то в целом выявляется как благо (так произведение живописца - картина, если ее рассматривать близко и по частям, кажется набором хаотических цветовых пятен, но стоит от нее отойти на должное расстояние и охватить взглядом целиком, оказывается прекрасным зрелищем). Августин, как и христианские теологи, подчеркивал, даже преувеличивал зло мира, исходя из библейского тезиса, что "мир во зле лежит". Однако Августин, сам в прошлом манихей, выдвинул антиманихейскую концепцию зла. В мире нет дуализма добра и зла, как учил зороастризм (парсизм), а затем и Мани. Нет равномощности того и другого. Нет двух самостоятельных начал. Зло имеет причину не достаточную, а недостающую. Точнее говоря, зло не имеет своей причины. Иначе и не может быть там, где единственным творцом является бог-благо. Поэтому зло - лишь отсутствие должного быть добра, зло как рана на теле, как дырка внутри бублика... Зло не в материи и не в природе. Они как творение бога не могут быть злом. Зло не в пространстве и не во времени. Зло и не в человеке, каким он вышел из рук творца. Но в то же время зло в человеке. Зло в свободной воле человека.
Бог создал человека свободным, личностью, т, е. существом, свободным на выбор, но несущим нравственное воздаяние за свой выбор. И человек выбрал зло, пошел против воли бога. Объясняя происхождение зла,
Августин полностью принимает иудаистский миф о сотворении Адама и Евы (перволюдей) богом, о их "грехопадении", об изгнании их из Эдема. Нарушив запрет бога, отведав яблоко с запретного дерева, первые люди совершили выбор в пользу зла. Свою низшую тварную волю они противопоставили воле бога. Так возникло зло. Зло вообще состоит в нарушении мировой иерархии, когда низшее занимает место высшего, меняется с ним местами. Зло в восстании человека против бога, твари против творца. Зло, когда тело ставится выше души, блага тела выше благ души. Зло, когда природа ставится выше бога, ее творца. С отпадением человека от бога, от бога отпала и природа, которая была дарована человеку изначально.
С момента грехопадения люди уже не могут быть самостоятельным источником добрых своих дел и слов. С момента грехопадения люди предопределены ко злу, они сами по себе способны лишь на зло. Трагедия человека состоит в том, что он, даже стремясь к добру, невольно творит зло. В связи с этим антигуманным тезисом Августина у него вышел спор с неким Пелагием. Пелагий - современный Августину монах (ок. 360 - после 418 гг.) - утверждал, что люди в силу все той же свободы своей воли способны самостоятельно, без содействия бога, без "божественной благодати" (которая, по Августину, нисходит только на избранных им к спасению) избегать зла и творить добро, самостоятельно достигать состояния нравственного совершенства, высшего счастья и загробного спасения. Августин резко обрушился на Пелагия. Источником добра в людях является исключительно благодать, которая нисходит лишь на меньшинство, на избранных к спасению. Иисус Христос, утверждал Августин, искупил своей мученической смертью на кресте грехи вовсе не всех христиан (о язычниках уже и речи быть не может), а только тех, кто избран его отцом к спасению.
Пелагианство было осуждено на следующий год после смерти Агустина вместе с несторианством на III Вселенском соборе в Эфесе в 431 г. Однако это мрачное учение Августина подрывало позиции церкви. Оказывалось, что она не играет большой роли в "спасении", что она фактически и не нужна, ведь все равно предопределение не изменишь никакой верой, никакими "делами", обрядами, жертвоприношениями, деятельностью духовенства.
Поэтому этот момент в учении Августина был католической церковью смягчен: человек спасается и волей бога, и своими "добрыми", т. е. угодными церкви, делами, исполнением всего того многого, ч-то предписывает церковь человеку, а также и особенно "добрыми делами" церковников, духовенства, святых. Если благодать и нисходит на рядовых верующих от бога, то она нисходит не непосредственно, а через церковь. Церковь как социальный институт опосредовала отношение человека и бога собой.
Зло проявляется и в том, что государство (низшее) ставится выше церкви (высшее). Эта мысль была положена Августином в основу философии общества и истории этого общества. Это учение было выражено Августином в его главной и самой обширной работе, названной им "О граде божьем". Согласно Августину, вся мировая история человечества есть история борьбы двух враждебных и непримиримых царств (в этом нельзя не увидеть отзвуков манихейского дуализма, который так и не был изжит Августином до конца). Эти царства: царство света и царство тьмы, или царство бога и царство дьявола (дьявол, конечно, не самостоятельная причина, это только отсутствие должного быть на его месте ангела, это ангел, который отпал от бога, поставил себя выше бога, а следовательно, выбрал зло). Царство дьявола Августин связывает с государством, в этом Августин положил начало многим средневековым ересям. Царство бога - церковь, это и есть тот "град божий", который вынесен в заглавие этой книги.