Тот перестал сдерживаться и мгновенно сгрёб майора за грудки:
— СЛУШАЙ, ТЫ-Ы!! — взревел он. — Настоящий офицер! Гнида ты… настоящая!!
Проверяющий злобно прохрипел, дёргая ногами:
— Но-но! Это тебе не в окопах!.
Последние слова переполнили чашу терпения Бородина.
Полковник дико зарычал и от души врезал по гнусной морде штабной крысы! Семён Иванович Васильев взмыл в небо, как недоделанная ракета, работающая на вонючем перегаре. Он улетел за пределы плаца, на газон, и замер, не подавая признаков жизни.
Капитан Зубов проследил за его траекторией и сказал себе под нос:
— Вот и проверились!.
Обсуждению исторического перелёта проверяющего майора через бордюр «духи» посвятили всё время перед отбоем.
— Видел, как он ему?. Прямым! — восхищённо сказал Гунько.
— Кличко отдыхает! — поддержал его Ходоков.
Кабанов вздохнул:
— Так что теперь, часть расформируют?
Младший сержант Фомин невесело предупредил:
— Смотри, Кабанов, чтоб тебя не расформировали!
— Командира точно снимут, — огорчённо буркнул Ходоков. — Хорошо ещё, если погоны не полетят!.
Рядовой Соколов заскочил за свежими новостями в каптёрку.
— Ну, что там слышно?!
Прапорщик Шматко грустно отмахнулся:
— Завтра, Соколов! Всё станет ясно завтра! — Он скривился. — А я на свидание собирался!
— Как ваша новая девушка? Лучше, чем та дура-вегетарианка? — вежливо поинтересовался Кузьма.
Но почему-то в ответ получил возмущённый вопль:
— Она — не ДУРА!! Что ты себе позволяешь, Соколов?! И вообще, что ты шляешься по казарме?! Была команда отбой!.
Кузьма пулей вылетел из каптёрки и растерянно прошептал:
— С ума, что ли, все посходили от этой проверки?!
Утром майор Колобков разбудил проверяющего из штаба округа.
Высокое должностное лицо противно храпело на диване, повернувшись лицом к стене.
— Товарищ майор… Семён Иванович… — несмело позвал его Колобков.
Тот со стоном перевернулся на другой бок.
— Товарищ майор! Вам пора вставать. Скоро ваш поезд! — повторил заместитель командира по попойкам с проверяющими.
Майор Васильев открыл глаза и посмотрел на Колобкова. И, видимо, ни хрена приятного в его облике не обнаружил.
— Ты кто? — спросил он, брезгливо поджав губы.
— Майор Колобков, — признался тот.
Проверяющий с трудом принял сидячее положение. Он ощупал лицо, дотронулся до распухшего носа и застонал от боли. В его отбитом мозгу зароились спутанные обрывки воспоминаний. Васильев застонал сильнее и робко спросил:
— Я вчера на бильярде танцевал?
Колобков немного ошалел. Но ответил уклончиво, как настоящий замполит:
— У нас в части нет бильярда…
— Значит, и баб не было? — с надеждой выдохнул проверяющий.
— Не было…
Майор искренне обрадовался:
— Хорошо! — Он опять притронулся к носу. — А это откуда?
— Упали…
— С бильярда? — настойчиво переспросил проверяющий.
Колобков развёл руками:
— Нет у нас бильярда…
— Какое сегодня число? — вдруг невпопад спросил Семён Иванович.
— Двадцатое. Поезд у вас скоро. Машина уже ждёт, — медленно растолковывал ему Колобков.
Проверяющий с трудом встал с дивана.
— Машина? Пошли!
— А оценки? Вы нашу часть проверяли… Надо оценки выставить! — нудно прозудел Колобок.
Майор Васильев обнаружил на столе графин с водой. Он сцапал его дрожащими руками и жадно приложился к горлышку. Сквозь бульканье по кабинету разнеслось:
— Слушай… майор… ты сам выстави… я распишусь…
Полковник Бородин сидел за столом. Ящики были выдвинуты и опустошены. Бородин неторопливо перебирал гору бумаг на столе.
Перед ним стояла наполовину пустая бутылка водки.
В кабинет зашёл радостный майор Колобков с листком бумаги.
— Разрешите, товарищ полковник?
Бородин спрятал бутылку под стол.
— Входи!. Ну что, готов часть принять?
Колобков изобразил искреннее недоумение во всю физиономию.
— В каком смысле?
— Не прикидывайся, — устало сказал Бородин, — ты ж два дня с этой гнидой квасил.
Колобков обиженно надулся:
— Зря вы так, товарищ полковник! Между прочим, вот такой мужик! — Он положил на стол листок. — Вот! По результатам проверки часть заслуживает оценки «отлично»!
Бородин внимательно изучил акт проверки и изумлённо спросил:
— Как?!
— Ну… Я тут приложил некоторые усилия, — многозначительно произнёс Колобков и шёпотом сообщил: — Он ничего не помнит…