— Да половине роты! — буркнул Прохоров.
— Тысячу рублей, — пробормотал Вакутагин.
Прапорщик заглянул в посылочный ящик.
— А норки нету?
Вакутагин развёл руками.
— Не-а, норки нету…
— Плохо…
Неожиданно Прохоров предложил:
— Может, поможете, товарищ прапорщик? Толканёте… А всё, что сверху, — ваше!
Шматко задумчиво потряс песцом, распространяя волны вони.
— Толканёте… Нашёл бизнесмена…
Майор Колобков зашёл в медицинский пункт части. В руках он держал коробку с тортом. Медсестра встала и, звеня инструментами, демонстративно повернулась к нему спиной.
— Слушаю вас, товарищ майор, — сухо произнесла она.
Колобков снял фуражку и медленно подошёл поближе.
— Ирина… Дмитриевна… Я пришёл, чтобы сказать… Что я тогда вёл себя как полный… ээ… Этот поступок недостоин офицера! Был пьян…
Простиле меня за тот… инцидент!
Она резко повернулась.
— Какой инцидент? Не было никакого инцидента.
Просияв от радости, майор затараторил, сладко улыбаясь:
— А вот это правильно! Вот! Правильно, Ирина Дмитриевна!
Вычеркнуть! Забыть! Не было никакого инцидента! А давайте, так сказать, в знак примирения выпьем! — Он заметил, как потемнели её глаза, и хихикнул, показывая тортик. — Чаю! Чаю!
Ирина покачала головой.
— Виктор Романович, давайте поговорим как взрослые люди…
— Давайте! — с радостью откликнулся Колобков.
— Виктор Романович, я хочу, чтобы вы это знали… — негромко и отчётливо произнесла девушка. — Я вас… НЕ ЛЮБЛЮ!
Колобков несколько секунд не моргая смотрел ей в глаза. Потом вдруг разразился диким хохотом. Отсмеявшись, он закашлялся и немного успокоился.
— Ну, Ирина Дмитриевна, вы насмешили! Боже мой, Ирочка, если б ты знала, сколько раз в жизни я слышал эту фразу! — Он встал и начал прохаживаться по кабинету. — Пойми! Амур, он как наши солдаты на стрельбище… Он сразу в десятку не бьёт… Ему пристреляться надо!
— Боюсь, Виктор Романович, я вас никогда не полюблю…
Майор картинно взмахнул руками.
— Тихо! Тихо, Ирочка! Никогда больше так не говорите! Жизнь — штука сложная! А любовь — ещё сложнее! К тому же вы меня совершенно не знаете…
— Виктор Романович, как вы не поймёте? Я лю-блю дру-го-го!!
Колобков медленно приблизился и заглянул ей в лицо.
— Позвольте узнать имя соперника?
— А вот этого я вам сказать не могу, — твёрдо ответила Ирина.
— Кхе-кхе… Ну и ладно! — Колобков надел фуражку и попятился к выходу. — А знаете, как в песне поётся: «Сердце красавицы склонно к измене… и пе-ре-ме-не!» А вы у нас, Ирина Дмитриевна, красавица! Так что всё переменится, вот увидите. Ах да, совсем забыл сказать! Я ОЧЕНЬ настойчивый!
Он улыбнулся и вышел…
Первая попытка продать песцовую шкуру не удалось. Капитан Зубов озадаченно спросил:
— И куда я его?
— Как куда? Жене на воротник! Недорого. Полторы тысячи…
Ротный присвистнул:
— Ничего себе «недорого»! У меня сейчас дочка тянет: памперсы купи, манеж купи… Сейчас вот коляску брать надо. Скоро самому песец приснится!
Прапорщик подумал и философски изрёк:
— Да-а, дети — цветы жизни…
Вторая попытка прапорщика Шматко оказалась намного удачнее.
Он вошёл в кабинет заместителя командира части по воспитательной работе и деловито произнёс:
— Виктор Романович, дело есть. На полторы тысячи…
Колобков заинтересованно протянул:
— Ну-у…
Прапорщик достал шкурку и положил на стол.
— Что это?! — удивился майор.
— Песец!
— Настоящий?
— Обижаете! Вчера ещё бегал!
— Сколько? — осторожно поинтересовался Колобков.
До этого момента он дела с песцами не имел. И почём котируются шкуры заполярных тварей, не имел ни малейшего понятия.
— Я же говорю — полторы штуки! — интимно прошептал Шматко.
— Полторы штуки чего?
— Наших, родимых… Посмотрите, как на солнце играет, а! Какой будет воротник! Кстати, сотню могу сбросить…
Колобков взял бывшего песца в руку и повертел, рассматривая на свет. Потом подозрительно спросил:
— А чем это он… пахнет?
Шматко не задумался ни на секунду:
— Чем он может пахнуть?! Тундрой!
— Кто-то умер в этой тундре! — с сомнением пробормотал майор.
— Ну, песец и умер… Ещё полтинник сброшу! Это ж проветрить можно! — надавил на потенциального покупателя прапорщик.
— Ладно, за тысячу заберу! — решился Колобков.
— Да вы что, не могу… Тысяча триста — минимум!