- Там кто-то есть? - процедил сквозь зубы капитан, кивнув на уцелевший саркофаг.
- Есть, есть, - зафыркал Перепенько, все-таки вкатившись в медблок. - Великий Князь, как же! - Он саркастически выделил слово «Великий» и злобно зыркнул на членов экипажа, бывших подданных бывшей Российской Империи. - Дошло до того, что этот жирный боров влез туда без очереди, буквально отпихнув меня!
Несмотря на трагизм ситуации, Юрецкий с трудом удержался от смеха. Великий Князь Игорь Илларионович был, конечно, мужчиной крупным, но отнюдь не жирным, будучи раза в два легче Перепенько, и представить его отпихивающим эту груду сала было весьма забавно.
А упомянутая груда дернулась, заколыхалась и снова визгливо заквакала:
- Да, да, да! Все хотят регулярно обновлять свои организмы, все хотят стать моложе. И таких желающих почти десять тысяч! Хорошо еще, что детям это не нужно... А поделите-ка десять... ну, пусть девять тысяч на три, сколько получится? Три тысячи! - жирошар воздел руки к потолку. - Три тысячи на аппарат! По три сеанса в сутки. Надо почти три года, чтобы всех обслужить. Всех и не успели... - Тут господин Перепенько запнулся, вспомнив, видимо, что сам «омолаживался» уже дважды. И, забивая ненужные воспоминания, заверещал, как поросенок на бойне: - А сейчас остался один аппарат! Всего один! Значит, надо уже ждать девять, десять лет! А я не доживу! У меня гипертония! У меня слабое сердце! - Он и впрямь схватился за сердце и закатил глаза к потолку. Закончил тираду очень тихо, жалобно квакнув: - Я так хочу жить...
- Успокойтесь, пан Перепенько, - так же тихо сказал Юрецкий, обводя тревожным взглядом последствия погрома. - У нас много и обычных лекарств...
- Но они не продлевают жизнь! Они не омолаживают организм, они только лечат! - возмутился президент. - Вы что, издеваетесь?
- Если лечат, значит, продлевают, - рассеянно ответил капитан, погруженный в свои мысли.
- Нет, ну вы слышали? - вскинул ручки-сардельки пан Тадеуш. - Вы, русские, все... - тут он все-таки удержался, не стал говорить то, что рванулось из засаленных недр души, и закончил более, на его взгляд, дипломатично: - ...такие наивные! «Лекарства продлевают жизнь...» Чего там они продлевают? Год-два - и мне все равно каюк... - Президент Евросоюза всхлипнул.
- Хорошо, а что вы хотите? - Юрецкий вернулся уже из плена отвлекающих мыслей и жестко глянул в глаза Перепенько. - Кибермедиков нам все равно не восстановить.
- По крайней мере, расследуйте это дело, найдите преступника, отдайте все силы охране оставшегося аппарата...
- Надеюсь, вы сейчас пошутили? - капитан аж скрипнул зубами. - Нас всего двое, и мы управляем кораблем, ведем наблюдения, ищем планеты, следим за исправностью систем...
- Ха-ха-ха... - похлопал по кисельному пузу VIP-толстяк. - Вот так вы следите за исправностью систем, - он обвел пухленькой ручкой покореженное оборудование. - А преступника вычислить - проще простого! Это наверняка молодой человек, которому еще жить да жить без всякого омоложения, и это наверняка тот, кто не любит нас, немолодых, но влиятельных и сильных. - С этими словами Перепенько повернулся к молчавшему все это время Бондаренко и так посмотрел на него, что из белого старпом мгновенно стал красным.
2
Следующие четыре года обернулись для «устюжан» сущим кошмаром. Нездоровая атмосфера растерянности и страха, наполнявшая лайнер с самого момента старта, стала до отвращения липкой и душной. Надежды на скорое обретение новой родины просыпались звездной пылью в космическую черноту отчаяния. Каждая из вновь обнаруженных планет оказывалась очередной пустышкой, брезгливо отвергающей саму возможность существования на ней органической жизни.
...Звездолет вывалился из очередного Перехода и внимательно «обнюхивал» окружающее пространство подобно охотничьему псу. Прямо по курсу призывно пылала звезда - так похожая на утраченное Солнце, что у капитана на мгновение сдавило грудь.
- Планеты? - бросил он помощнику, не отрываясь от обзорного экрана.
Бондаренко откликнулся не сразу. Закусив губу, он колдовал над псевдоэкраном Информатория. Густая русая челка все время норовила упасть ему на глаза, и он то и дело раздраженно дул на нее и тряс головой. Наконец старпом выпрямился, всей пятерней, словно расческой, прошелся по непослушным волосам и, с трудом сдерживая радость, выдохнул:
- Есть! Как минимум, пять...
И тут прожужжал сигнал вызова, а по входному люку в рубку замельтешили мягкие розовые волны света.