- Кто там?! - рыкнул капитан.
- Дядя Игнат, можно к вам? - зазвенел мальчишеский голос.
- Не сейчас... - начал было Юрецкий, но Бондаренко, склонив голову, посмотрел на него так укоризненно, что капитан махнул рукой.
- Давай, заходи, Фимка! - весело крикнул старпом. Он моментом разблокировал с пульта люк, и не успели створки разойтись окончательно, в рубку протиснулся худенький большеголовый мальчишка лет восьми. Волосы его были рыжими, но с таким благородным бронзовым отливом, что вряд ли кому-то приходило на ум ляпнуть парнишке какую-нибудь глупость по поводу цвета этих волос. Разве что фамилия паренька - Пламенеев - говорила уже все сама.
Мальчик по-взрослому протянул руку:
- Здравствуйте, господин капитан!.. Здравствуйте, господин старший помощник!
- Здравствуй, Серафим, - пожал протянутую руку Юрецкий.
- Здорово, юнга! - хлопнул по мальчишеской ладошке старпом.
Фимка посмотрел на обзорный экран:
- Там планеты, да? - В голосе его слышалось любопытство, но отсутствовало сплавленное с надеждой нетерпение, что искрилось во взгляде того же Бондаренко.
- Докладывайте, - как бы поддерживая вопрос мальчика, приказал капитан. - Только коротко. Основные показатели... комфортности.
Бондаренко вновь прильнул к псевдоэкрану.
- Первая... - глухо и напряженно стал комментировать он поступающие данные. - Диаметр пять тысяч километров, температура поверхности выше двухсот сорока по Цельсию... Атмосфера...
- Дальше! - перебил капитан.
- Вторая. Диаметр - шесть и две, атмосфера... отсутствует. Третья. Диаметр - восемь и пять тысяч кэмэ, температура... разброс от минус пятидесяти до плюс... тоже пятидесяти, - голос Бондаренко еще более напрягся и почти перешел в шепот. - Атмосфера - азот шестьдесят, кислород - тридцать...
- Дальше! - отрывисто бросил капитан.
- Ч-что? - Бондаренко оторвался от экрана и растерянно заморгал.
- Дальше, - невозмутимо сказал Юрецкий. - Четвертая, пятая...
- Но...
- Дальше. Потом каждую рассмотрим подробно.
- Четвертая, - старпом неохотно провел ладонью над инфополем, переключаясь с пакета данных по третьей планете. - Диаметр - пятьдесят восемь тысяч... Газовый гигант. Пятая - аналогично, только диаметр - восемьдесят.
- Все?
- Да. Нет... Есть шестая! - Бондаренко вновь прильнул к экрану. - Диаметр - четыре и восемь, атмосфера сильно разряжена, кислород присутствует... Один и два десятых процента. Температура - от минус ста пятидесяти...
- Хватит. Спасибо.
Бондаренко замолчал. В рубке стало тихо. Так тихо, что Юрецкий услышал вдруг шорох звезд - как шелест крупных влажных снежинок в начале марта того далекого-далекого года на той несуществующей ныне планете... Тогда он сказал, нежно снимая губами снежинки с ресниц Людмилы: «Теперь мы всегда будем вместе». Людмила и сама была снежинкой - в белом свадебном платье, легкая, воздушная, только совсем-совсем не холодная... И вот она тоже растаяла, его нежная Снежинка, сгорела в безумном солнечном урагане. Выходит, он обманул ее, не сдержал данного слова? Выходит, так. Но он скоро вернется к своей Снежинке. Совсем скоро. По меркам Космоса - всего лишь через мгновение, за которое тает снежинка в горячих губах. Нужно лишь выполнить миссию. Обязательно нужно. Ради Людмилы, ради Мирослава, ради миллиардов сгоревших сердец...
Пальцы Юрецкого привычно нащупали бугорок на груди - выступающий через ткань рубашки медальон со льдинкой мемокристалла, - ограненное счастье, оцифрованную любовь, замороженные воспоминания. Но памяти капитана не нужны были костыли - ярче всякого кристалла она охотно возвращала ему живые, не бальзамированные кодеками лица, настоящие, не поддающиеся консервированию чувства.
...Юрецкий и Фимка - он же Серафим Харитонович Пламенеев, восьми лет отроду, - смотрели на обзорный экран. Лицо капитана было совершенно спокойным, даже равнодушным, Фимкины же глазенки становились все больше и больше, словно копируя растущий диск такой же голубой, как они сами, планеты.
- А там живет кто-нибудь? - выдохнул, наконец, мальчишка.
- Посмотрим... - начал было капитан, но торжественный звук внешней связи заставил обоих вздрогнуть.
«Старею...» - устыдился Юрецкий невольной реакции тела. Он рубанул ладонью по воздушной проекции инфополя, заглушая наружный обзор, а из псевдоэкрана выплыло, словно призрак, объемное изображение совершенно лысого человека в адмиральском кителе. Человек слегка прищурился, словно от яркого света, осмотрелся и, остановив взгляд на капитане, кивнул:
- Приветствую, Игнат Афанасьевич!
- Рад тебя видеть, Рудольф, - кивнул в ответ Юрецкий. - Слушаю.